ваша светлость! – вызывающе громко гаркнул Кирьяжов и дернул поводья с такой силой, что едва удержался в седле.
Между тем Куртьянов уже скомандовал:
– Первому и второму батальонам надеть чистые рубахи и сподники!
А ротные подхватили разноголосо:
– Первой роте надеть рубахи и споднее!
– Второй роте надеть рубашки и сподники!
Солдаты, которым только что сам начальник дивизии приказал заслуженно расположиться на отдых, недоуменно вскочили, но проворно начали вытаскивать из ранцев чистое белье.
Меняя белье перед боем, усталые батальоны разделись, как для купания, когда снова подъехал к ним Кирьяков и, покачиваясь в седле и поблескивая Георгием, полученным за усмирение польского восстания, знаменитым звонким голосом прокричал так, чтобы было слышно и Меншикову:
– Ребя-та! Пойдете сейчас на передовую позицию!.. На голое, открытое ме-сто!.. Но зна-ать, ребята, это приказ командующего армией, а не мой!
Солдаты же говорили, натягивая на не желающие разгибаться ноги чистые сподники:
– Ну, кажись, так, братцы: паны тут промеж собой дерутся, а у нас, хлопцев, будут чубы трещать!
Все-таки голые потные тела их продуло утренним ветерком, освежило. Начали даже шутить по рядам:
– Отысповедались у начальства, причепурились – айда теперь, братцы, к французским попам причащаться!
Они уже узнали от своих однополчан, раньше их пришедших с Арабатской стрелки, что против них и всего левого фланга русской позиции стоят французы.
Кирьяков назначен был Меншиковым командовать левым флангом, князь Горчаков 1-й – центром и правым. Против него строились к наступлению красные полки англичан, а синие колонны лучшего из французских генералов – Боске – под музыку и ожесточенный барабанный бой парадным форсированным маршем двинулись уже к устью Алмы, против которого выстроились левыми бортами к русской позиции восемь линейных паровых судов.
Палатки еще рано утром были сняты как в лагере союзников, так и в русском. Уложен был на подводы в тылу и огромный шатер Меншикова вместе с обеденным столом и телескопом, теперь уже ненужным, так как враги шли открыто и были близко.
Глава четвертая
Бой на Алме
На балу, данном Бородинским полком 30 августа, мало было офицеров Владимирского и Суздальского полков, 1-й бригады 16-й дивизии, корпуса князя Горчакова: эти полки еще за две недели до бала вышли из Севастополя и стали лагерем на той самой позиции при устье Алмы, которая была выбрана Меншиковым для встречи союзников.
Может быть, служба в Министерстве иностранных дел, с которой начал свою государственную деятельность Меншиков, приучила его как дипломата к большой скрытности, но он никогда не был тем, что называется «душа нараспашку». Он как будто твердо помнил ядовитый афоризм Талейрана о языке, который дан человеку, чтобы скрывать свои мысли.
Может быть, эта скрытность, как и
