вы об этом, – отмахнулся Кобылкин, – ерунда.
– То есть?
– А вы что же думаете, что моего компаньона буржуя пролетариат придушил?
– Откуда вы знаете, что его придушили? Пока известно только то, что его камнем по голове ударили.
– Это я просто образно выразился! И не сбивайте меня с мысли!
– И не думал. Продолжайте.
– Так вот, все эти ананасы, рябчики – чушь несусветная! Вы что же думаете, что какой-то работяга до такой степени начитался Маяковского, что решил поэтическую мысль воплотить в реальность?
– Почему бы и нет?
– Да потому! Нужно быть идиотом, чтобы тратить зарплату на недешёвые ананасы. Это раньше их солили на зиму в бочках!
– Опять же буржуи солили, – усмехнулся Наполеонов.
– Не соглашусь с вами. Этим занимались аристократы. А нам, грешным, куда до них, как из грязи в князи.
«Это он точно подметил», – подумал следователь.
– Да ещё этот рябчик! Где он его взял? Сам подстрелил?
– Мог купить на рынке.
– Да уж, цыплёнком слабо было обойтись.
– Нарушится смысл стиха.
– Чепуха всё это! Ни в жизнь не поверю, что кто-то, даже из числа обиженных или разгневанных на Тавиденкова рабочих, стал бы заморачиваться со всей этой мишурой.
– Может быть, Денис Сергеевич, вы и правы. И всё-таки я хотел бы посетить ваше предприятие и на всё посмотреть собственными глазами.
– Езжайте и посещайте. Я сейчас вам разрешение выпишу, и, как говорится, скатертью дорога. Адрес вы знаете?
– Разумеется.
Кобылкин нажал на вызов селекторной связи и крикнул:
– Зина! Будь добра, бланк пропуска на завод.
– Сию минуту, Денис Сергеевич, – отозвался мягкий девичий голос.
И вскоре подписанный пропуск был уже в кармане следователя.
«Вот как всё просто, – подумал он, – никто даже пробовать не стал чинить мне препятствия».
Не откладывая дело в долгий ящик, следователь отправился на предприятие. Долго ходил по цехам, приглядывался к людям. Рабочий класс смотрел на следователя волком, в лучшем случае равнодушно, как на пустое место.
«Не доверяют люди власти, – с горечью думал следователь, – не считают её родной».
Отвечать на его вопросы, правда, никто не отказывался, но никто и не скрывал, что скорби, даже лёгкой грусти, не испытывает по поводу безвременной смерти хозяина. На многих лицах можно было прочесть – «собаке собачья смерть».
На вопрос, сколько длится рабочий день, отвечали ухмылками на мрачных лицах.
– Всё понятно, – бормотал следователь.
Понятно ему было только одно, что при таком раскладе убить Тавиденкова мог кто угодно. В таком случае и за жизнь Кобылкина Наполеонов не дал бы гроша ломаного. Однако тот уверен в своей неуязвимости. И это, как ни крути, странно…
Зато теперь у следователя после ознакомления с условиями
