style="font-size:15px;"> – Ясно… Как вы думаете, кто эта девочка? – спросила она.
– Пока не знаем. Но у нее в прошлом явно какая-то травма. Мы сегодня после обеда кое-кого ждем. – Олунд откусил булочку и снова сел. – Одного следователя из Оперативного управления, он расследует преступления против детей, – пояснил он. – Девочка явно пережила что-то страшное.
– Вроде изнасилования?
– Может быть.
– Если у вас к ней пока нет вопросов, я свожу ее хотя бы помыться. – Надзирательница встала, подошла к двери, где остановилась, и, улыбаясь, повернулась к Олунду.
– Пока я не ушла… Как это – “рельсы деформируются от жары”?
Это же и так понятно, подумал Олунд.
– В такую жару, как сейчас, пути искривляются. От этого поезда сходят с рельсов.
– Вы и к поездам неравнодушны? Не только к машинам? – рассмеялась надзирательница.
– Люблю все, что ездит, плавает или летает.
Когда надзирательница открыла дверь в камеру, в нос ей ударил сильный, трудноопределимый запах.
Пот и… как будто мята, подумала она.
Девочка подняла взгляд и, не здороваясь, уставилась на надзирательницу.
В ее глазах не было враждебности, девочка смотрела на нее спокойно и очень пристально, однако выдержать взгляд было трудно. Через несколько секунд надзирательница почувствовала себя неуютно.
В памяти всплыло непрошеное воспоминание из детства. Каникулы на Крите, встреченная в переулке бродячая собака – тощая, облезлая. Собака в упор смотрела на нее, и она, тогда еще маленькая, не знала, смотреть ли в ответ или отвести глаза. Теперь, на пороге камеры, надзирательница ощутила тот же спазм в желудке.
– Если понимаешь, о чем я говорю, – кивни. Тебе надо принять душ, помыться. Хорошо?
Темно-карие, почти черные глаза никак не вязались с по-скандинавски белокурыми локонами.
Надзирательница протянула руку.
– Идем… Ты вся грязная, тебе надо принять душ, – повторила она, сама услышав, что слова, вопреки ее желанию, звучат как приказ.
Девочка, к удивлению надзирательницы, помедлила, но все же взяла ее за руку и встала.
Обе пошли по ярко освещенному коридору с белыми стенами. Девочка ступала по полу поразительно тихо, почти беззвучно.
Надзирательница открыла дверь душевой, принесла полотенце, два пакетика – с мылом и шампунем – и протянула девочке.
– Если стесняешься, можешь раздеться здесь, – сказала она, указывая на кафельную перегородку в стене душевой. Потом она положила полотенце на деревянную скамью и открутила один из кранов.
Отошла в сторону, подставила руку под струю.
– Смотри! Приятная, теплая, чистая вода.
Надзирательнице казалось, что она разговаривает с малышом. Что-то подсказывало ей, что девочка вряд
