убеждению и по законам восточного гостеприимства, любой гость должен чувствовать себя комфортно в этом доме.
Амаль полностью разделяла эту позицию пожилой женщины и любила ее за безграничное терпение, доброту и великодушие. Амнезия Амаль беспокоила мать Мэнни, но она не обращалась с ней как с хрупким дорогим фарфором. Совсем наоборот. Она считала, что Амаль должна помогать прислуге по хозяйству. И это было большим облегчением. Ей позволялось быть… нормальной.
Амаль подхватила поднос и направилась к комнате Мэнни. Тяжелая дубовая дверь была приоткрыта. Она хотела было постучать, но застыла при звуке громких голосов.
– Думай, что говоришь! – донесся из комнаты сердитый голос мамы Халимы. – Ты собираешься покинуть нас, проделав такой длинный путь?
– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь? – зло ответил Мэнни. – Я не врач и ничем не могу ей помочь.
Амаль покоробило от этих слов. Она стиснула в руках поднос с едой.
– От меня здесь никакого прока ни тебе, ни Амаль, – продолжил Мэнни. – Мне лучше уехать. У меня есть дела в Аддис-Абебе.
В голосе Мэнни звучало раздражение, чувствовалось, что он на пределе. Амаль понимала, что это из-за нее. Они явно не ожидали, что она их услышит, иначе закрыли бы дверь.
– Мансур, пожалуйста! – взмолилась мама Халима.
Амаль ненавидела себя за то, что матери Мэнни приходилось так унижаться из-за нее.
– Пожалуйста, не делай этого. Не оставляй нас.
– Если вам нужны деньги, я могу перевести их тебе, как обычно. Но я здесь не останусь! – Мэнни был неумолим.
После этих слов в комнате воцарилась оглушительная тишина. Она выплеснулась в коридор, омывая Амаль. Какая же она обуза для семьи, которая ее приютила в трудный момент и которой она неосознанно причиняла боль.
На глаза Амаль навернулись слезы. Она поспешно опустила поднос на пол у двери и бросилась наутек. Никто не должен видеть ее слез.
– Амаль?
При звуке голоса Мэнни, произнесшего ее имя, она застыла подобно каменному изваянию.
– Амаль, – снова позвал он, и девушка обернулась, не пряча залитое слезами лицо. Его суровый вид служил плохим утешением. Стало быть, он не хочет иметь с ней дела. Он остался глух к ее проблеме, как и большинство остальных людей. Скоро и у мамы Халимы опустятся руки.
– Мне нужно идти, – обронила Амаль едва слышно из-за душивших ее рыданий.
И на этот раз Мансур ее не остановил.
Глава 2
Мать Мансура стремительно вышла из комнаты, сердито шурша черными шелковыми юбками. Она отказалась продолжить разговор, пока он не извинится перед ее драгоценной Амаль.
Одна ее фраза крутилась у него в голове навязчивым лейтмотивом:
– Неужели тебе наплевать на Амаль?
Мэнни передернуло, когда его мать задала ему этот вопрос. Помимо обвинительного тона, в ее голосе явно слышалось горькое разочарование. Только один раз в жизни она так
