сильнее прижимается к ней и, поднимая детские глазки, задает наивный вопрос:
– Папа сказал, мы теперь будем вместе. Как раньше?
Осколки взрываются смехом. Они смеются над ней. Со всех сторон льют в её уши слова о том, какая она тупая и безмозглая.
– Что? Папа?
Ребёнок отдаляется и по‑взрослому оценивающе разглядывает её лицо.
– Ты забыла? Опять?
Незаметно приблизившийся мужчина кладёт руку на его плечо и говорит по‑доброму:
– Забыла. Забыла. Ты же знаешь, она всегда забывает. Ничего страшного. Скоро всё кончится. Сможешь закончить то, о чём я тебя просил?
Алёша с опаской поглядывая на Веронику, отдаляется сначала к мужчине, потом не спеша, опустив голову, бредёт к треснувшему стеклу, разрисованному красной губной помадой.
Мужчина опускается на корточки перед ошарашенной Вероникой, безумно улыбаясь.
– Ничего. Скоро всё кончится. Из‑за твоего нового ёбыря, я тут кое‑что узнал про наш мир… про нашу семью. Поспрашивал у тех, кто ведает. И знаешь, мне подсказали, как нам отсюда выбраться.
Слова звучат рядом с ней, но её мозг кряхтит, словно заглохший двигатель, пытаясь вновь работать как надо.
– Мне надоело это всё. Я вытащу нас отсюда. И все мы будем как раньше. Вместе.
Через туман в голове и смех осколков она видит, как Алёша берёт губную помаду и тянет руку к стеклу. Он не понимает, что делает. Ему не нравится это. Нужно просто разрешить ему не делать этого.
– Алёша! – зовёт она его, но, словно во сне, её рот открывается, но слова не могут вырваться из него, и всё произнесённое тает в тяжёлом как свинец воздухе прямо перед её глазами. – Алёша! Не надо! Не надо, Алёша!
И вдруг то самое давно забытое слово само собой вырывается из неё, разрушая оковы тёмного колдовства, и заставляет руку, выводящую на стекле последнюю ступень, остановиться в нескольких миллиметрах от соединения магических линий.
– Сынок!
Алёша замирает, задумчиво округляя глаза, точно такие же, как и у её матери – зелёные‑зелёные. Удивление в глазах отца за секунду сменяется гневом, и Вероника, теряя ориентацию от удара пистолетом по лицу, падает на пол, забрызгивая всё кровью из разбитого носа.
Сквозь безумный смех Вероника видит испуганные глаза. Испуг от удара заставил Алёшу вздрогнуть, и красная помада в его руках соединила красные линии на стекле, завершив колдовство. Фигура на стекле у основания ступеней начала своё размеренное движение вверх.
– Сотри её! – кричит Вероника, но Алёша застыл, не понимая, что происходит. – Сотри лестницу!
Когда фигуре на стекле остаётся несколько ступеней до двери, нарисованной в конце ступеней, очнувшийся ребёнок бросается послушно выполнять просьбу матери, но его усилия лишь размазывают помаду по стеклу и ускоряют силуэт, минующий последние ступени в считанные секунды.
Вероника слышит, как дверь за её спиной распахивается.
