сейчас пройдём пятнадцать километров! Я смотрю на брата, глазами показывая ему, как же это здорово. Он соглашается со мной, он и сам не идёт, а почти скачет вприпрыжку, и мама удерживает его, чтобы он не ускакал.
Но как только мы отходим от остановки метров на двадцать, появляется автобус. Как досадно, срывается такой поход! Я грустно отдаю авоську обратно папе, брат тоже нахмурился и уже не прыгает, а еле плетётся к автобусу. Дверь со скрежетом открывается, и мы забираемся в него.
Старый дребезжащий автобус везёт нас по пыльной дороге, и мы с братом восхищённо смотрим в окно, впитывая в себя эти новые виды. Хоть виды-то совсем и не интересны: поле и где-то там вдалеке – лес. Брат сидит у самого окна, с ногами забравшись на потёртое кожзамовое сиденье, а я сижу на краешке того же сиденья рядом с ним. Наши лбы упёрлись в стекло, на котором, если сфокусировать зрение, видны серые следы от дождевых капель, пробивших себе извилистый путь на пыльном окне. Значит, дождь был, может быть, вчера, автобус высох, а следы от капель остались – и на этом окне можно целую карту нарисовать. Но нам оно не интересно, нам интересно то, что за ним.
Наконец мы встречаем идущую прямо через поле – и в одну, и в другую сторону от дороги – полосу сосен.
– А это что? – спрашиваю я у папы.
– Сосны.
– А зачем они тут? Их так посадили? Они же не сами так выросли?
– А это граница между Вологодской областью и Ярославской. Они отмечают границу.
– Границу… – задумываюсь я. – А где тогда пограничники?
Папа смеётся:
– Пограничники – это когда граница между странами.
– Чтобы враги не напали? – уточняю я.
– Да.
– Как с немцами, да, тогда война была, помнишь? – спрашиваю я.
– Ты-то что помнишь? – улыбается он, треплет своей шершавой рукой мои волосы. И мы едем дальше, любуясь полями в закате.
– Смотри, смотри! – чуть не подпрыгивает на сиденье брат, показывая мне идущих коров.
Я и сам их увидел уже раньше и тоже смотрю не отрываясь. У нас в поселке нет коров. Лошадь – да, можно встретить, на лошади какой-то старик привозит по утрам молоко в ларёк около нашего дома. А коров нет. И такие они интересные, задумчивые, как будто немного уставшие, но совершенно спокойные.
– Они без рогов, – замечает брат.
– Потому что быки с рогами, а коровы без рогов, – отвечаю я.
Папа молчит, не исправляет меня: значит, я всё правильно сказал.
Коровы наконец скрываются из вида, но брат снова обращается ко мне:
– Смотри, смотри! – И показывает рукой куда-то вперёд.
Я смотрю и вижу какое-то высокое – особенно на фоне бесконечных полей и редких кус тов – здание, всё устремлённое ввысь.
– Папа, что это? – спрашиваю я.
– Это церковь, – отвечает он. – За шесть километров до Кукобоя видна.
