согласовывая с ней. Она молча кивала, и мы двигались дальше. Пара каких-то мясных деликатесов несмотря на протесты тоже оказалась в корзине. На повороте тележку заклинило. Я нагнулся, высвобождая колеса. Когда же я распрямился, она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, лоб пересекало несколько отчётливых уже морщин. В глазах было влажно, но она не плакала. Вдруг обхватила меня руками и прижалась. Так сильно. Я обнял её сверху и поцеловал в макушку, точно как она меня когда-то. Ну как не плакала. Плакала конечно. Неслышно.
Мы ещё побродили под ручку между полок. Телега наполнилась, и она проронила:
– Максюш, мы вообще-то не голодаем.
Я поймал ее взгляд. Она улыбалась той самой своей улыбкой, домашней, которую я сразу узнал и с готовностью засмеялся в ответ. Свободно раскатисто, как в детстве. Ну или это мне так показалось – покупатели стали оборачиваться.
Отец встретил у калитки. Не дал опомниться – сразу стиснул своими клешнями.
– Надолго?
– На выходные.
Поиграл желваками, выхватил у меня сумки и поспешил в дом. Я за ним. Взгляд упёрся в куртку, которую я хорошо помнил. В одну из поездок «в город» мать с полчаса уговаривала его купить себе обновку. Денег было не то, чтобы в обрез. Хватало, в общем.
Из плотной кожи, аппетитного шоколадного оттенка. С отстёгивающейся курчавой подкладкой искусственного меха. Отстегнул и за пиджак сойдёт Для Нехлидово прямо очень роскошная. Долго он ее носил. Подвытерлась. Мать подкрашивала даже. Я уже потом донашивал. А теперь вот значит… опять.
– Ну как ты? – Не помню, кто именно задал наконец этот вопрос. Такое впечатление, что оба сразу, хором.
Мы сидели за чаем. Обедать было ещё рано. Суббота в одиннадцать для меня обычно только начиналась.
И я стал рассказывать. А сам смотрел на своих. Что и мои теперь стали стариками? Как им тут теперь? Без меня. Спрошу конечно, но скажут ли, как есть. Придумают что-то ласковое и наивное, скорее всего. Клеёнка на столе. Я уже стал забывать о такой бытовой детали. Но вроде новая. Везде вроде чисто, убрано, пахнет приятно. Нет, не тот запах из детства – выветрился, незнакомый, но и непротивный. Я-то вырвался, а они? Увезти их все равно не вариант. Хотят ли они вообще этого?
– Мам, ну а вы-то, как тут?
– Ой, ты знаешь, хорошо!
Отец при этих словах втянул воздух, растянул губы в подобие улыбки и уставился в тарелку, а мать продолжала:
– У меня сейчас такой класс на выпуске! Я даже своим в Москву писала. Покажу тебе тетради – как раз после итоговой. Поразительная строгость в вычислениях. Все прямо молодцы – ну почти. Половина ходят ко мне на факультатив. Поедут поступать.
«Мама, мама, ну какие тетрадки? А может и в самом деле всё хорошо?»
Отец поднял брови и кивал в такт маминым восторженным репликам.
– Верно, Отец? – Это она типа ему пас передала. Ну и я подыграл:
– Да,
