посреди стола. Так делали все, но Сторож заметила именно меня. Она выдернула меня из-за стола со словами:
– А Винер у нас, оказывается, не голодная. Ну и прекрасно, иди на мертвый час, тебе ведь второго не надо, правда?
– Надо…
На второе обещаны были оладушки из гречневой муки, дивное, редкое блюдо.
– Простите, я больше не буду.
– Простить? Хорошо, прощаю. Иди в спальню.
– Но я хочу…
– Чего ты хочешь? Кушать ты не хочешь, мы уже знаем…
– Хочу…
– Ах, хочешь! Тогда давай достанем обратно твою кашку, и кушай на здоровье! Я тебя голодом морить не собираюсь.
Залежи густой похлебки в вазе копились по нескольку дней, пока не сгнивали цветы. Протухала и сама каша. Сторож зачерпнула вонючей смеси из вазы и ляпнула мне на тарелку.
– Ну? Что же ты? Ешь!
– Не буду.
– Капризная ты у нас, Винер. Того хочу, этого не хочу… Винер у нас капризуля, правда, дети?
Ребята напряженно смеялись, зная, что каждый может моментально очутиться в подобной ситуации.
– Ну, не будешь и не надо, – великодушно разрешала Сторож. – Ступай в спальню, и пусть тебе приснится то, чего ты хочешь!
И все опять неуверенно смеялись.
На следующий день избирался кто-нибудь другой – грехов у всех хватало. Но был у Сторожа и постоянный любимчик. Несчастный мальчишка, писавший по ночам в постель. Сторож заявила, что отучит его от постыдного порока, и терзала день за днем.
Каждое утро, убедившись, что это опять случилось, она говорила ему умильным голосом:
– Мы ведь хотим отучиться, правда?
– Хотим, – отвечал преступник, пряча зареванное лицо в подушку.
– Нет-нет, ты лицо не прячь, пусть все дети видят, с кого нельзя брать пример. А теперь скажи, приятно тебе лежать на мокром?
Мальчишка молчал, еще глубже зарываясь в подушку.
– Нет, ты не молчи, а отвечай. Приятно?
– Нет…
– Вот видишь. Самому же неприятно. Поэтому сегодня ты вставать не будешь. Полежи, подумай и осознай, как плохо ты поступаешь.
– Я не нарочно…
– Конечно, конечно. А пока полежи, полежи, подумай.
На следующий день повторялось то же. Мальчишке дозволялось вставать только в уборную. Еду ему приносили в постель. От него и от его кровати начинало пахнуть.
Сторож подходила к нему, останавливалась на некотором расстоянии, брезгливо зажимая нос:
– А почему не моешься? Ты же просто воняешь!
– Но вы не велели вставать…
– И мыться я тоже не велела?
– Вы не велели вставать… как же можно мыться…
– А спросить?
И бедняга бежал мыться, пока ему меняли постель.
На этом первая
