нередко имела эротическую окраску. В нашей группе шла бесконечная игра в римских цезарей и рабов, придуманная мальчиком чуть постарше, восьмилетним Илюшей. Сам он был, разумеется, цезарем, а я при нем царицей, что ли. Илюша желал распоряжаться мной как своей собственностью, мне это не нравилось, мы часто ссорились и даже дрались. Однажды схватка была особенно ожесточенная, Илюша толкал меня и драл за волосы, я норовила расцарапать ему щеки – подошла Сторож, полюбовалась минутку, затем крикнула грозно: «Винер!» (это всегда была Винер, Илюшин отец был полковником на фронте, его сына Сторож предпочитала не трогать) – и развела нас.
– Посмотри, на что ты похожа, разве хорошие девочки дерутся!
– Да, а чего он! Он первый начал! Прямо сюда меня ка-ак толканет! – и я показала на живот.
– А ну-ка покажи!
– Вот сюда!
– Нет-нет, ты как следует покажи!
– Вот прямо сюда!
– Я сказала, как следует покажи, на теле!
Все смотрели на нее с недоумением. Чего на теле? Зачем на теле? Обыкновенная драка!
– Да чего показывать, там нет ничего.
– Вот мы посмотрим, действительно он тебя ударил или опять врешь.
– Я правда ударил, – сказал Илюша. – И вообще, давай мириться, а? – Он протянул мне руку, мы сцепились мизинцами и начали было обычный примирительный ритуал: «Мирись, мирись, и больше не…
Но Сторож оттолкнула его в сторону и приказала мне:
– Раздевайся!
Я стояла, не понимая, что от меня требуется.
Сторож подхватила подол моего платья, задрала его кверху.
– Теперь спускай штаны!
На мне были толстые байковые штаны, доходившие до подмышек. Я приспустила их, показала пальцем на животе, куда Илюша ударил:
– Вот сюда. Но мне уже совсем не больно!
– Врешь! Ты не сюда показывала. Ниже спускай, ниже!
Я спустила чуть ниже.
– Да ты что, глухая? Я сказала ниже!
И Сторож потянула мои штаны вниз. Я вцепилась в край изо всех сил и тянула кверху. Но Сторож была сильнее. Она рывком сдернула штаны до самых колен и сказала с удовлетворением:
– Вот теперь покажи всем, где у тебя синяк.
Я стояла с голым низом и словно окаменела. Среди зрителей раздались нерешительные смешки. А Сторож отошла чуть в сторонку и со странной улыбкой смотрела то на меня, то на Илюшу. А затем с такой же непонятной злобой бросила:
– Нет у тебя никакого синяка!
И быстро ушла.
Я опомнилась, натянула штаны и страшно расплакалась. Илюша подошел ко мне и сказал:
– Ну, чего ревешь? Подумаешь, письку голую показала! А то мы не видали никогда! Да хочешь, я тебе свою покажу?
Очень редко, но бывали у Сторожа и добрые
