из окна, как на приморский городок медленно и неумолимо наваливается пришедшая из-за сумеречного моря зима. Улочки и дома, покрытые мерцающим на солнце снегом, скованные морозным оцепенением, наспех украшались гирляндами. Горожане так торопились, словно от этих разноцветных лампочек напрямую зависела их жизнь.
Спустя месяц отец, не умевший так долго хранить обиду на своё единственное чадо, сам пришёл мириться. Остановившись на пороге двери и не решаясь зайти, осмотрел мою комнату. Стены в ней были завешаны полками и заставлены книгами, которые мы вместе привезли из бесконечных путешествий. Отец криво улыбнулся. Кажется, снова пришёл к мысли, что его дочь вся в отца, а значит, злиться на неё – это всё равно что злиться на самого себя.
– Граф и графиня Стольмские устраивают бал на будущей неделе, – примирительно начал он.
– Как-то рановато. Рождество только через месяц, – не отрывая глаз от книги, равнодушно отозвалась я.
– Возвращается их старший сын Августос. Срок его службы при дворе окончен.
Отец замолчал, ожидая моей реакции. Я упорно делала вид, что крайне заинтересована чтением. На самом же деле мне уже давно до чёртиков наскучило сидеть в комнате. Хотелось выйти на улицу, побегать по заснеженным тропинкам, посмотреть на сонное зимнее море, встретиться с подружками, наконец. Поэтому, хотя балы меня мало интересовали, сейчас я бы согласилась даже на это пресное, пропахшее нафталином мероприятие, лишь бы вырваться из своего заточения. Но я не спешила показывать свою радость. Я знала, что если совершу подобную ошибку, то этим дело и закончится, я буду жить от бала до бала, а между – сидеть в своей комнате. Нужно дать понять отцу, что мне нужно больше и я так просто не сдамся. Да, я до сих пор не чувствовала своей вины за ту выходку на корабле и хотела, чтобы отец пожалел о том, что запер меня здесь. Но моя абсолютная уверенность в том, что я смогу выйти победительницей и из этой ссоры, изрядно поблёкла, едва я услышала следующий вопрос.
– Помнишь Августоса? – вдруг спросил отец. – Вы виделись пару раз…
– Когда мне было три? – наугад сказала я, сразу поняв, к чему отец клонит. Мало ему было лишить меня свободы, так он снова заводит эти свои разговоры о замужестве. Немыслимо! Моё расчётливое самообладание как ветром сдуло. Трудно оставаться равнодушной, когда на кону твоё будущее.
– Нет, лет пять. Он тогда приезжал к родителям на каникулы, – воодушевившись моим вопросом, сообщил папа.
– Нет, пап, не помню, – закрыв книгу, сухо оборвала я отцовскую речь.
– Ну вот как раз и вспомнишь. Сходи с мадам Шногл в ателье, чек я ей уже выписал. Пусть тебе сошьют что-нибудь по последней моде. Похвалишься перед подружками.
– И Августосом, – добавила я, с укоризной посмотрев на отца. – Папа, ты опять за старое??
– Ничего подобного. Я не настаиваю, – отмахнулся отец и, наконец переступив порог, зашёл в комнату.
