этот момент в палате появилась женщина в зеленых брюках и блузе. Судя по всему, санитарка или медсестра. Первое предположение оказалось верным: женщина забрала поднос с пустой посудой, одобрительно хмыкнув при этом.
– Доброе утро, – вежливо сказала я.
– Оклемалась? Смотрю, поела. Молодец. Значит, долго здесь не задержишься.
– Это что, такая примета?
– Нет. Если пациент все съедает, значит, процесс пошел, куда надо. А соседка твоя спит, что ли?
Я пожала плечами.
– Наверное. Вчера ее, кажется, не было.
– Значит, поздно вечером привезли. Вены, дурочка, вскрыть себе пыталась. Все-то вы, девки, дурью маетесь, не живется вам в свое удовольствие…
– Мне бы покурить, – робко вякнула я.
– А кури в туалете, только дверь плотнее прикрывай. Вещички твои в тумбочке.
Она развернулась и ушла. А я полезла в тумбочку, где обнаружила собственную сумочку с документами и косметикой, а также пакет, где лежали туалетные принадлежности, несколько пачек сигарет, зажигалка, старый шелковый халат и домашние шлепанцы. Я подумала, что Армен ничего не забыл, во всяком случае, из предметов первой для меня необходимости. Образцово-показательный любящий муж!
Покурила я, правда, не без удовольствия, хотя и в не слишком комфортных условиях. А потом надела поверх больничной рубахи свой халат и снова заняла стратегическую позицию у окна. Моя соседка так и не шевельнулась, и если бы не пульсировавшая у нее на шее маленькая голубая жилка, я бы решила, что она, в лучшем случае, в коме.
Где-то через час (хотя не знаю точно, часов у меня не было) дверь снова отворилась и появился знакомый мне врач.
– О, уже на ногах! – весело заметил он. – Уникальный, должен сказать, случай в моей практике.
– И что же в нем такого уникального? – поинтересовалась я.
– Ну, суицидники у нас обычно дня три пластом лежат, а если в комплекте с алкоголем – и того дольше.
– Ну, а шизофреники вяжут веники, – вспомнила я старую песенку о сумасшедшем доме. – Я лично, уважаемый…
– Петр Андреевич, – любезно подсказал он.
– Я лично, Петр Андреевич ничего уникального не вижу. Потому что на жизнь свою не покушалась и спиртного не пила. Добровольно. Весьма вероятно, меня им накачали принудительно, для убедительности общей картины.
– Какой картины?
– Той, которую, надо полагать, зафиксировала «Скорая помощь». Вусмерть пьяная баба с обожженной головой в луже бензина и с зажигалкой в руке.
– Но ведь все так и было!
– Не совсем. Позволите изложить мою версию?
Петр Андреевич позволил. Он выслушал все молча, лишь изредка приподнимая брови, то ли в недоумении, то ли у него просто была такая мимическая особенность. Когда я закончила, он подвел итог:
– Значит,
