неподалёку от товарной станции на корточки. Мирон вздумал справить по ходу дела большую нужду. За что на него шикнули зеки: «Ты чё, падла, совсем фаршманулся! Вали подалее!» И парень, было привстал с корточек, чтобы отойти в сторону. Но тут же получил удар прикладом по рёбрам. Заорал конвойный: «Сидеть, гад! Ещё дёрнешься, – пристрелю!» Все ржали, а Щербатый заскрипел зубами от боли и обиды, а головой тут же ударил обидчика в бок. Бедолагу мигом затравили собаками и били сапогами. Вертухаи – охранники делали это в охотку, даже не дав одеть парню штаны.
В довершении нарушителя порядка занесли в кондуит. А это гарантировало ему увеличение срока и «особняк» (особый режим заключения). Блатные ржали: «Высрался на эшафот» и схлопотал полосу в ксиву!» А красная полоса в документах – ксиве арестанта-отметка о склонности к побегу.
В тюрьме-пересылке отлёживался в больничке. Считай – повезло. Могли и вовсе пристрелить. В пересыльной тюрьме подолгу не держали. И для него этап продолжился опять в вагоне – «столыпине» до самого Нерчинска и новой пересылки через Якутск.
А уж от него был самый страшный перегон на этапе: по льду Лены. На носу был 1926-ой год. Голодали все в России, а уж зэкам и подавно не ахти чего перепадало. Спали на лапнике, прямо на льду вдоль берега. Иногда в каких-то заброшенных бараках. Бежать было бесполезно: верная смерть. Волки преследовали конвоируемых доходяг буквально по следам. Охрана не обращала на них внимания.
Всё происходило как в немом кино. Кто-то, совсем обессилев, падал на лёд. Сознавая бесполезность своих действий, охранники нехотя пинали обречённого. Действовали скорее для порядка. И оставляли волкам. Пойма реки оглашалась диким смертным криком заживо раздираемого в клочья заключённого. Колонна замирала от ужаса. Было отчётливо видно, как исчезал в окровавленных пастях только что живой человек. Он сопротивлялся своей ужасной смерти до конца.
Затем слышался окрик конвойного: «Ну чего рты раззявили! А ну, пошёл, пошёл!!» И люди шли. Подгоняемые более волками, нежели штыками. Блатные отбирали у «мужиков» последнюю птюху (кусочек) хлеба. И, если у кого на этапе обнаруживался «подогрев» в виде еды или одежды, то всё это почти целиком переходило паханам и фраерам. Пытаясь сопротивляться, «мужики» не из блатных получали «перо в бок», то есть финку или заточку. Раненый и ослабший упав, почти сразу исчезал в пастях стервятников. Тайга оглашалась следующим душераздирающим воплем. Весь путь этапируемых был усеян костьми. Смерти на этапе списывались. Случалось на станциях пересылки охрана смеха ради и «для отчёта» (принял столько-то, сдал одинаково) прихватывали пьяных и бродяг.
Итак, заключённые постигали сотни вёрст до своей зоны. Нередко прибывший этап осуждённых делили на несколько зон. Оставшиеся уходили ещё дальше к Полярному кругу. Кто-то вернётся назад…
Второй, последний побег Щербатый сделал из зоны, коих в Забайкалье не счесть. Путь одолел немалый. Самое трудное осталось позади. Теперь ему
