перестала, но на такой ноге себя со мной держит, как будто бы я в самом деле только управляющий ее домом и больше ничего.
На днях, дабы возвратить ее расположение к себе, купил я десять горшков роз в цвету и уставил ими балкон. А розы она очень любит. Вышла на балкон, улыбнулась, понюхала несколько горшков и спрашивает меня, что эти розы стоят.
– Это, – говорю, – от меня вам в подарок.
Отвечает:
– Не желаю я от вас принимать подарки.
– Однако, – говорю, – я же принимал от вас подарки.
Говорит:
– Я вам дарила как своему управляющему.
Указываю ей на браслет на моей руке и говорю:
– Таких подарков управляющим не дарят.
Получаю ответ:
– Ну, это было, и теперь прошло. А теперь, ежели вы не хотите вконец поссориться со мной, то возьмите деньги за розы.
Пожал плечами и взял с нее семь с полтиной.
А казак Урываев вот уже третий день как сиднем сидит у ней.
И с чего взбеленилась баба – понять не могу!
А управляющим ее домом я все-таки состою и каждый день езжу в город, чтобы присмотреть за постройкой.
Пиши, Ипполит, хоть смейся надо мной в письмах, но пиши. Теперь у меня только и утехи, что твои письма. Жму твою руку.
Твой Глеб.
Здравствуй, добрый друг Ипполит Иванович.
Сообщаю тебе, как постепенно закатывается моя звезда.
Вчера, вернувшись из города и пообедав, приказываю кучеру Анны Ивановны оседлать мою казачью лошадь, чтобы прокатиться по островам, и вдруг получаю ответ, что Анна Ивановна мою лошадь продала. Меня даже в жар ударило. «Кому? Когда?» – спрашиваю. Оказывается, что продала накануне Ивану Ивановичу Урываеву.
Так я без прогулки и остался. Вот тебе и моцион! Вот тебе и убавление веса! Впрочем, я и так теперь худею от неприятностей, которые повторяются теперь буквально каждый день.
Вот и сегодня. Анна Ивановна не удовольствовалась тем, что отняла у меня дареное, – ведь казацкая-то лошадь была мне подарена, – а пошла еще дальше. Сегодня первое число. Вышел я утром пить чай раньше ее. Она еще спала. Наконец выходит и она и выносит мне жалованье управляющего. Я принял деньги, не считая, сунул их в карман, напился чаю и кофею и, только придя к себе в комнату, стал считать деньги. Гляжу – всего только семьдесят пять рублей, а раньше я получал сто пятьдесят, аккурат вдвое. Я к ней… Так и так, говорю… Отвечает:
– Обстоятельства теперь изменились, и больше этого я вам платить не могу. Тут пятьдесят рублей за управление домом и двадцать пять рублей за присмотр за постройкой, а когда постройка окончится, то будете получать только пятьдесят рублей.
Говорит серьезно и глазом не моргнет. Я было бросился к ней:
– Анета… – говорю, – неужели вы?..
Отстранила меня рукой и отвечает:
– Ах, оставьте, пожалуйста…
