вы не чистосердечны! – Дун Чэн закрыл лицо руками и заплакал.
Цзи Пин прокусил себе палец в знак клятвы. Тогда Дун Чэн вынул указ и велел Цзи Пину прочесть его.
– Боюсь, что наши нынешние планы не увенчаются успехом! – добавил он. – С тех пор как уехали Лю Бэй и Ма Тэн, мы ничего не можем предпринять. Я заболел от волнения.
– Не беспокойте князей: судьба Цао Цао в моих руках! – заявил Цзи Пин.
Дун Чэн заинтересовался.
– Цао Цао часто страдает головными болями, – пояснил Цзи Пин. – Он всегда зовет меня, и я даю ему лекарство. Достаточно напоить его зельем, и войска не надо будет поднимать!
– Спасение Ханьской династии зависит от вас! – воскликнул Дун Чэн.
Цзи Пин распрощался и ушел, а Дун Чэн направился во внутренние покои и вдруг увидел, что его домашний раб Цинь Цин-тун шепчется с прислужницей Юнь-инь. Сильно разгневанный, Дун Чэн хотел предать раба смерти, но, поддавшись уговорам жены, передумал и велел дать обоим влюбленным по сорок ударов палкой. Потом Цинь Цин-туна заперли в погребе. Затаив злобу, он ночью сломал железный запор, перепрыгнул через стену и бежал. Явившись во дворец Цао Цао, он сообщил ему о заговоре. Цао Цао увел его в потайную комнату и расспросил все подробности.
– Ван Цзы-фу, У Цзы-лань, У Ши и Ма Тэн в доме моего хозяина замышляют что-то против вас. Хозяин показывал им кусок белого шелка, но что на нем написано, я не знаю. А недавно я видел, как Цзи Пин прокусил себе палец в знак клятвы.
Цао Цао укрыл Цинь Цин-туна во дворце, а Дун Чэн, зная лишь, что тот бежал, даже не стал его разыскивать.
На другой день Цао Цао притворился, что страдает головной болью, и вызвал Цзи Пина. «Теперь злодею конец», – подумал лекарь и, захватив с собой зелье, отправился во дворец. Цао Цао лежал на своем ложе и велел Цзи Пину приготовить лекарство.
– Один глоток, и боль пройдет, – сказал Цзи Пин.
Он велел принести сосуд и тут же на глазах стал готовить питье. Когда оно закипало, Цзи Пин тайно подлил яду и поднес Цао Цао. Тот медлил.
– Пейте, пока горячее! – уговаривал Цзи Пин. – Несколько глотков, и сразу поправитесь.
– Вы читаете ученые книги и должны знать этикет, – возразил Цао Цао. – Когда заболевшему государю предлагают лекарство, его сначала пробуют сановники. Если лекарство должен выпить отец, его сначала пробует сын. Вы для меня самый близкий человек, почему же вы не пробуете прежде, чем дать мне?
– Лекарство делается для больных. Зачем его пробовать здоровому?
Цзи Пин понял, что заговор раскрыт, и, бросившись на Цао Цао, силой пытался влить ему в рот отраву. Цао Цао отшвырнул чашу, она разбилась вдребезги. Слуги тотчас же схватили лекаря.
– Я не болен! Я испытывал тебя! – вскричал Цао Цао. – А ты и в самом деле пытался отравить меня.
Двадцать здоровенных тюремщиков поволокли Цзи Пина в сад на допрос. Цао Цао восседал в беседке, а Цзи Пин связанный лежал на земле. На лице
