воскликнул Дун Чэн.
– Он рассказал о вашем заговоре и сейчас это подтвердит. Кто же посмеет казнить его?
– Зачем вы слушаете беглого раба, господин чэн-сян?
– Ван Цзы-фу и другие уже сознались. Лишь вы один упорствуете.
Телохранители по знаку Цао Цао схватили Дун Чэна, а слуги бросились в спальню искать указ и письменную клятву заговорщиков. Под стражу были взяты семья Дун Чэна и все его домочадцы. С указом императора и клятвой, написанной на шелке, Цао Цао вернулся к себе во дворец и стал обдумывать план свержения Сянь-ди и возведения на престол другого императора.
Поистине:
Порой ни к чему не вели императорские указы,
Но клятву одну подписал – все беды обрушились сразу.
О судьбе императора Сянь-ди вы узнаете из следующей главы.
Глава двадцать четвертая,
из которой читатель узнает о том, как злодеи убили Дун Гуй-фэй, и о том, как Лю Бэй потерпел поражение и бежал к Юань Шао
Когда Цао Цао заговорил о свержении императора Сянь-ди, Чэн Юй стал отговаривать его:
– Вы можете заставить трепетать всех и повелевать Поднебесной лишь потому, что действуете от имени ханьского императора. Сейчас князья еще не успокоились, и такой шаг, как свержение государя, обязательно послужит поводом к войне.
Цао Цао вынужден был отказаться от своего намерения. Он ограничился лишь тем, что приказал казнить пятерых заговорщиков с их семьями у четырех ворот столицы, не щадя при этом ни старых, ни малых. Всего было казнено более семисот человек. Все жители и чиновники, видевшие это, проливали слезы. Потомки сложили стихи, в которых оплакивали Дун Чэна:
Опять удостоен большого почета
Кто раз императорский поезд спасал,
Слова Сына неба ушли за ворота.
Был в поясе послан секретный указ.
Душою болел он за счастье страны,
И в снах своих даже свергал он злодея.
Зато его верность и ныне живет
И в тысячелетья войдет не тускнея.
Есть и другие стихи, в которых оплакиваются Ван Цзы-фу и его единомышленники:
Собою пожертвовать, чтоб послужить государю,
Они присягали и стойко сдержали обет.
И верности ради семей своих не пожалели,
За это их слава гремит уже тысячи лет.
Казнь Дун Чэна и других заговорщиков не умерила гнева Цао Цао. Он отправился во дворец, чтобы убить Дун Гуй-фэй, младшую сестру Дун Чэна и любимую наложницу императора. Сянь-ди осчастливил ее – она была беременна на пятом месяце.
В тот день император пребывал во внутренних покоях и беседовал с императрицей Фу, сокрушаясь о том, что до сих пор от Дун Чэна нет никаких вестей. Неожиданно к ним ворвался Цао Цао с искаженным от гнева лицом и с мечом в руках. Император побледнел.
– Государю известно, что Дун Чэн замышлял мятеж? – без всяких предисловий начал Цао Цао.
– Но ведь Дун Чжо убит! – удивился император.
– Не Дун Чжо, а Дун Чэн!
– Нет, нам ничего
