лепить? Хотя… Верно говорят, что наш человек за что ни возьмётся, всё одно оружие получается. А кто-то другой из наших заклятых друзей сказал, что «нашего» и одного на целый мир много. И я, демон меня раздери, собираюсь утвердить оба эти высказывания. Буду делать пулю из навоза, раз больше не из чего, и докажу, что меня для Мира много. Меня одного – для целого Мира!
Так, где мой губозакаточный карандаш?
– Великий… – обращается ко мне Чижик.
– Вещь!
– Готов!
– Ещё раз назовёт меня… оскорбительно – всеки!
– Понял! А можно сразу?! – Он же думает, сейчас оскорбительно.
– А как мне обращаться к вам? – удивляется Чижик, весь напряжённый в ожидании удара от Кочарыша.
– Вещь! Как ему ко мне обращаться? – спрашиваю я.
– Никак! – пожимает плечами Кочарыш. Он уже настолько освоился с маршем, что шёл в кожаном панцире и стёганке под ним, да ещё и свою секиру волок на плечах, как коромысло, повесив обе руки на древко.
Чижик опять надулся и отъехал.
– Прежде чем задавать вопросы, подумай, какие ты можешь получить ответы, – говорит Дудочник юноше. – Так, глядишь, и спрашивать незачем будет.
О-па! Дерево заговорило. Настолько все привыкли, что музыкант бессловесен, что обернулась вся братва, до единого. А Кочарыш даже удивлённо присвистнул.
– Вещь! – одёргиваю я его.
– Я! – подобрался Кочарыш.
– Вечером всеки им обоим, – вздыхаю я. – Музыканту за несвоевременность и болтливость, а Никчёмности за провокацию.
– Сделаю! – оскалился Кочарыш.
А Дудочник при этом поклонился мне так, будто я не избить его приказал своему палачу, а наградил его.
А на закате подошли к городку. Ввиду позднего времени суток ворота были уже закрыты. Настаивать мы и не стали, расположились лагерем подле стен. Прямо на стерне убранного поля. Загадим поле – сами виноваты. Что не пустили в город. И вообще, мы так обиделись на горожан, что утром обошли город полями и пошли дальше. Всё верно городская стража рассчитала, что навара с кучи мужиков никакого. Не с жиру мужик с насиженного места срывается. Ну, тогда и не удивляйтесь, когда обнаружите утром, что ваш город аккуратно ограблен. Мы-то – при чём? Мы же у вас на глазах и за валами городскими ночевали. Сами же не пустили нас в город! Думайте да коситесь на «прилипал», что успели в город проскочить. Нам они не товарищи. Как гусь – свинье.
Забыл! Блин! Гуситы!
– Вещь!
– Я!
– Бери братву, разворачивайте оглобли и бегом в город, что мы прошли. Купи тягловый состав. Ну, и припасы.
– Что купи…? А-а! Понял! У них теперь цены подскочат, – задумчиво протянул Кочарыш.
– Торгуйся, ругайся. Мы тебе всем миром последние медяки, слышишь, медяки, собирали. Торгуйся до хрипоты. Не выторгуешь, плюнь. Повозки, желательно,
