и в десятый и, если понадобится, в сотый раз. Знаменитое эссенское упрямство.
Но и Коваль, как оказалось, ни в чем ему не уступал. Видя, что прямым давлением результата не добьется, Богдан сменил тактику.
– Давай начистоту. В реестр Стражей ты не попадешь еще три года, – произнес он. – Это закон, который тебе не обойти. А поместье ваше, прости, замок со всеми окрестностями не приносит дохода достаточного, даже чтобы просто его содержать. Отец состоял на императорской службе – средств хватало. Как ты собираешься кормить остатки вашей семьи эти три года? Без жалования?
Коварный родич бил в самое уязвимое место планов юноши. Тот и сам прекрасно понимал, что без денег из имперской казны не протянет и года. Конечно, всегда можно отправиться на охоту в Геенну, но, как показали недавние события, вместо получения прибытка там можно оставить собственную голову.
– Ты, конечно, можешь попытаться охотиться, как и делал твой отец, – словно прочтя мысли Яна, сказал Богдан. – Но давай будем честны друг с другом, как и подобает родственникам. Любой твой выход за Пелену может стать последним. И на что тогда может рассчитывать София?
Об этом не раз думал и сам новый глава рода. Такой вариант развития событий был не просто возможным – на нем можно полагалось написать красными чернилами «скорее всего». Коваль был прав, будь он проклят! После смерти Яна у Софии будет только один путь – в приживалки к родственникам по линии матери. Впрочем, что-то подобное сейчас и предлагал Богдан.
– Вовсе нет! – вскинул он руки, когда юноша изложил ему свои умозаключения. – Конечно, родича принять – дело богоугодное, но я не собираюсь плодить дармоедов. Рассматривай мое предложение как инвестицию.
– В Эссенов не инвестируют, дядя Богдан, – хмурясь, отрезал Ян. – Мы не столичные шарлатаны, делающие карьеру при дворах вельмож! Мы охотники на адских тварей и Стражи Пограничья. Вся наша жизнь – служение человечеству! Чем мы можем быть полезны тебе, что ты называешь это инвестициями?
Юноше показалось, что дядя после его слов зашелся в кашле. Не сразу, но он понял, что родич просто смеется. Лицо парня тут же пошло красными пятнами.
– Прости! Прости! – поспешил исправится Коваль. – Но сейчас ты был похож на своего отца! Как отражение в зеркале. Таким же тоном и такими же словами он когда-то говорил со мной. Называл меня торгашеской душонкой, забывшей о высшем предназначении одаренного – служить людям. Маришка, твоя мать, смотрела на него тогда как на святого!
– Он мертв, – поджал губы Ян. – Прояви уважение.
– Поверь, я к нему прекрасно относился! Лучше, чем он ко мне. И ваша мать его любила, а для меня этого было достаточно, чтобы принять ее выбор. Даже если родители были против брака.
Речь, видимо, зашла о тех самых скелетах, которые родители и скрывали от своих
