тебя по заднице. Ты решила проверить его личные границы на прочность и узнала, что они значительно крепче его ребер.
– С надзирателями мужского пола он разговаривает более наглым тоном.
– То был эффект внезапности. Он не ожидал увидеть женщину. Какие выводы ты сделала?
– На месте Гасана Хабиба я бы боялась этого мужчины как огня. Если они сцепятся в четвертый раз, Ливий отправит его не в лазарет, а прямиком на кладбище.
Сестра широко зевнула.
– Ох уж эти игры взрослых мальчиков. Что-нибудь еще?
– У него очень приятный голос.
– Разумеется. Он и внешне ничего. Я видела его фото с Сезаром. Ну, то, которое ты хранишь в своем столе.
Эоланта, вставлявшая шпильки в прическу, замерла, поймав отражение сестры в зеркале. Та лениво пожала плечами.
– Ты копалась в моих вещах, мерзавка?!
– Не будь такой вредной! Я пришла в кабинет для того, чтобы поговорить по телефону в тишине. Мне понадобилась ручка. Говоришь так, будто я читала твой дневник!
– Не смей входить в мой кабинет без разрешения.
Кантара поднялась с кровати, подошла к зеркалу и тронула Эоланту за плечо.
– Извини, Эо. Честное слово, я не собиралась копаться в твоих вещах. Снимок лежал сверху, вот и все. Я увидела его чисто случайно.
– И откуда же ты узнала, кто на нем изображен?
– Ну, – сестра принялась накручивать на палец прядь волос, – спросила у Сезара. Говорю: что это за умопомрачительный красавчик рядом с тобой на фото, которое ты принес Эоланте? Он там совсем молоденький! В жизни не сказала бы, что такой парень будет толкать героин. И уж тем более заниматься работорговлей. Он же вроде работорговец, так?
– Говорят, – уклончиво ответила Эоланта.
Гениальный план начальника тюрьмы, страстно желавшего добыть компромат на заключенного номер D-489, провалился с громким треском. Во-первых, потому, что большую часть времени Ливий провел в одиночной камере – наказание, подразумевавшее полную изоляцию даже во время приемов пищи и часовых прогулок. Во-вторых, потому, что заключенный номер D-489, изредка появляясь «в обществе», говорил о чем угодно – но только не о преступном мире. Он обменивался с другими заключенными непристойными шутками, слушал истории из их жизни, но чаще всего отмалчивался, размышляя о своем. Спустя шесть месяцев Леон отчаялся и переключил свое внимание на более интересные дела. Ливий провел в стенах его тюрьмы четыре года, и, если бы не многочисленные жалобы надзирателей, месье Кадар забыл бы о нем окончательно.
– Признайся, Эо. Ты хотела увидеть его поближе.
– Да, – кивнула Эоланта, вставляя в прическу последнюю шпильку.
– Он тебе очень нравится.
– Да.
– И сегодня он в этом убедился. Ведь если женщина пару раз пнула тебя под ребра, а на сладкое полоснула по горлу кинжалом из храмового серебра, то между вами совершенно точно промелькнула искра.
Эоланта в очередной раз оглядела
