первый увидел тыквы в небе, ему еще не поверил никто, какие тыквы в небе, что ты несешь вообще, не сезон для тыкв, ишь чего выдумал, тыквы. Арчи обижается, чуть не плачет, да точно тыквы, тыквы-тыквы-тыквы, я же сам видел. И все смеются, ага, ври больше, тыквы, рановато для тыкв. Так вот посмеялись и спать легли, а наутро проснулись, ставни открыли – и правда, и вот они, тыквы, летят по небу… да не на каких не на крыльях, где вы тыквы на крыльях видели в самом-то деле? Вон они, присмотритесь хорошенько… Не видите? Как не видите, вон же они. Верно, верно все, вот эти звездочки в небе, это и есть тыквы, а вы не знали? Вот они и летят…
Народ радуется, тыквы летят, а где тыквы летят, там и Самайн близко. Астрономы телескопы настраивают, смотрят, где-то там Самайн, далеко ли – да нет, недалеко, вот он уже светится в полнеба, озаренный солнцем, вот уже и воздух какой-то не такой, – пропитанный осенью, яблочными и тыквенными пирогами, прелыми листьями.
Уже и тяжести своей не чувствуешь на земле, вот так выйдешь утром из дома, – легко-легко – подпрыгнешь, и взлетаешь над землей высоко-высоко, весь городок видно, как на ладони. Взрослые молодежь гоняют, тише, тише, ишь, чего устроили, так и улететь недолго. Да разве молодежь угомонишь…
Все хлопочут, готовятся, пироги пекут, ну еще бы, гости будут, надо же гостей встретить. Самайн все ближе опускается, вот уже и вовсе как будто нет тяжести, и предметы парят в воздухе, и выпустишь ложку из руки или вилку, и висит она в воздухе, и черта с два её поймаешь.
А там совсем Самайн близко, и вот уже опускаются оттуда, с Самайна родные – кто бабушку встречает, кто дедушку, кто пра-пра-пра-пра-пра, кто еще кого. Обнимаются, радуются, ну еще бы не радоваться, сколько лет, сколько зим, всего год прошел, а кажется, целая вечность. И начинается Самайн, шумный, веселый, праздничный, тыквы летят, а когда тыква падает, надо желание загадать, непременно сбудется, и кружатся в танце…
…и… и все, и хватит, и уходит Самайн, и снова поднимаются к себе на Самайн бабушки-дедушки, и пра-пра-пра-пра, – кто-то из нынешних тоже туда поднимается, на Самайн, где трава не зеленая, а рыжая, выжженная вечной осенью.
Уходит Самайн.
Шепотом-шорохом наступает пора снегопадов.
Уходит Самайн в нынешнем году, вместе с ним поднимаются и уходят на Самайн все, все, все – и пра-пра-пра-пра не понимают, почему все-все-все, почему пора снегопадов наступила так рано, и почему все-все все на вопросы – почему – молчат и отводят глаза.
ИГРЫЦАРИ
Солнце пригревает, игрыцари пробуждаются. Еще ничего более, просто пробуждаются от многовекового сна.
Солнце греет сильнее, игрыцари оттаивают из многовекового льда, выходят на свободу.
Игрыцари идут по бесконечному полю, разделенному на белые и черные квадраты, игрыцари видят игрыцарей, черные белых, белые черных.
Игрыцари обнажают мечи, бросаются в бой.
Солнце
