причуды.
Так или иначе я собиралась вежливенько ей отказать, но пока придумывала пристойный предлог, момент был упущен. Дама вцепилась в меня, как клещ в собачий хвост, а я, поняв, что роль переводчика мне не грозит, проявила полное отсутствие воли, немножко вяло поотбивалась и, в конце концов, совершенно неожиданно для себя согласилась. Чего хочет женщина – того хочет бог, считают французы, а мне сейчас гневить бога было как-то не с руки.
В конце концов мне этот самый парик предстояло надеть еще только один раз – на обратном пути в Москву, а портить отношения с товаркой по группе было глупо. Впрочем, я бы пошла и на это, если бы не находилась в восхитительно-добродушном настроении: пусть пользуется, черт с ней… милочка.
По-видимому, дама почувствовала, что ей просто повезло, иначе пришлось бы за красоту выкладывать свои кровные. Так или иначе она ухватила парик, который я ей протянула, точно утопающий – спасательный круг, и молниеносным движением напялила его себе на голову.
Ничего более кошмарного в жизни не видела – точь-в-точь баба-яга из детского спектакля. Интересно, я в этом парике так же смотрелась?
– Прелестно! – воскликнула эта безумная, созерцая себя в карманном зеркальце. – Вы ангел, милочка, спасибо вам большое! Я только причешусь поаккуратнее…
И исчезла в направлении дамской комнаты. Вернулась, надо сказать, в почти пристойном виде, но до совершенства ей было еще ой как далеко.
– Я завтра подкрашусь как следует и другое платье надену, – утешила она меня. – Это же просто мой естественный цвет!
Никогда не была особенной почитательницей женского ума, но всякий раз, сталкиваясь с подобным феноменом, теряю дар речи. Не родилось еще женщины, у которой был бы такой свой собственный цвет волос. Даже Аська, натуральная блондинка, что-то такое делает со своими патлами, чтобы они смотрелись поэффектнее. И парик заказала под цвет краски, а не родной шевелюры.
А у этой – свои такие же, извольте радоваться. Впрочем, что я взъелась на нее – и так Богом обижена. Сама слышала, как она жаловалась, что настоящие мужчины перевелись лет двадцать тому назад. Посему она одинока, а ей, по ее собственным словам, тридцать два года. С двенадцати лет разочароваться в мужчинах – это что-то особенное.
Вечерняя прогулка после ужина на сей раз никого не прельстила: накрапывал дождь, который вот-вот должен был перейти в приличный ливень. Я бы, правда, с удовольствием посидела бы в каком-нибудь кафе на террасе, ибо в девять часов вечера в Париже все самое интересное как раз только и начинается.
Но одной было немного боязно – сказывалась московская выучка: после наступления темноты из дома лучше не выходить, а «коварный зарубеж» всегда может сделать какую-нибудь подлянку честной туристке. Совковые корни, если вдуматься, страшная вещь. Дай Бог, чтобы наши дети не получили их в качестве генетического наследства!
К тому же
