который мы прошли. Пройденный путь – это дорожка, прижимавшаяся к завалинкам домов и убегающая вниз, словно ручей.
Еще несколько шагов и мы оказались перед дверью в большой дом, окна которого смотрели своими глазницами на улицу, но за плотными тюлевыми занавесками невозможно было рассмотреть, что происходит внутри.
Мы вошли внутрь. В узком коридоре с высокими потолками было темно. Отец взял меня руку, чтобы я не споткнулась и не упала, и довел до двери, которую сам же и открыл.
– Заходи, – сказал отец, и я шагнула в большую комнату, где было ярко от солнечного света, проникавшего в окна, и шумно от голосов, находящихся в ней людей.
– О! Гений! Как хорошо, что ты зашел! С праздником! Да ты не один! Ну проходите, проходите, милая барышня.
Все, кто находился в комнате повернулись в нашу сторону и стали здороваться с отцом и с интересом рассматривать меня.
– Здравствуйте, – еле слышно пролепетала я, стараясь спрятаться за спину отца, но он вытянул меня за руку и слегка подтолкнул в глубь комнаты.
– Ну, здравствуй, – ко мне подошла женщина невысокого роста, – Давай не стесняйся, а проходи, садись на диван или где тебе удобно. Сейчас будем пить чай с конфетами. Любишь конфеты?
Конечно, люблю, кто же не любит конфеты, и я утвердительно кивнула головой.
– Вот и отлично, – женщина сняла с меня шапку и помогла снять куртку.
Я выбрала себе место на диване, и, вжавшись в спинку дивана, стала рассматривать комнату.
Комната была большая, на два широких окна, с высокими потолками. По середине комнаты, аккурат между окон, стоял большой обеденный стол, покрытый белоснежной скатертью с причудливыми цветами и кистями по краю. На самом столе стоял большой расписной чайник и чайник поменьше, накрытый куклой-грелкой, вокруг чайников стояли чашки белого цвета с сиреневыми цветами и вазочки из стекла, в которых лежали печенье и конфеты в разноцветных фантиках. Особое место занимала большая тарелка, на которой лежали куски пирога с разной начинкой.
Вокруг стола стояли стулья, а вдоль стен справа и слева от стола стояли кожаные диваны. Кожа на диванах была черного цвета, и от этого комната казалась меньше. Но сами диваны были удобные и сидеть на них было большое удовольствие.
На том диване, что сидела я, больше никто не сидел, а на диване напротив разместились мужчины преклонного возраста. Все они были одеты празднично: костюм, рубашка, галстук. Отец устроился вместе с ними, и стал казаться мне совсем не моим отцом, а таким же солидным и красивым мужчиной, что и остальные.
Я продолжала рассматривать комнату. За моей спиной, точнее над диваном, на котором я сидела, висела огромная картина. На ней в черно-красных тонах был изображен пожар города. Люди на картине бежали, стараясь спасти собранные впопыхах пожитки, а агрессивный огонь догонял их и стремился поглотить вместе со строениями и деревьями.
Картина
