на сотни лет назад. Ужасы развязанной войны и мощь применённого оружия надолго отпечатались в памяти людей: Химеры были объявлены вне закона, а страх повторения пережитого не давал возродить промышленность и производство. Наступила новая эпоха мракобесия, когда в людях, владеющих знаниями и ратующих за прогресс, виделась угроза.
Оставшиеся в живых начали возрождать разрушенное войной сельское хозяйство, чтобы прокормиться. Правда слабым и больным не было места в этом уничтоженном мире. Новое поколение, рождённое войной, имело полный набор пороков: злость, ненависть, нетерпение к слабым и немощным. По закону природы выживал и процветал более приспособленный. Оставшиеся в живых мутанты ушли в глубокое подполье, начав партизанскую войну с властью имущих за равноправие. Однако они слабели с каждой вылазкой. Требовалась передышка.
Эти воспоминания о смерти и опустошении, о мире, кричащем от боли, мятежники передали своим потомкам. Стена плача перегородила прошлое и будущее. Пусть слёзы смоют кровь. Прошлого не осталось – летописи были переписаны, а воспоминания о пережитом передаются из уст в уста, из поколения в поколение.
После роковой войны жизнь потекла, как река, мутные потоки которой захлестнули людей с головой. Как в поговорке: «И хочется за реку, да стоишь на берегу».
Дед Дрэго, весьма преуспел в купеческом деле, а кровь Химеры и преданность Великой Юне, сыграли не последнюю роль в становлении могучей, зажиточной и довольно замкнутой семьи. Угарная вонь и болезни остались далеко позади. Вспышки мятежников Химер жестоко подавлялись, в мире людей не осталось им места. Обнаруженные мутанты уничтожались без суда и следствия, поэтому выжившие так же, как и семья де Контэ, научились подстраиваться и маскироваться. В руки властей попадались единицы, и то случайно или по глупости. Химеры чувствовали друг друга, а порой и зависели друг от друга.
Дрэго вошёл в огромный зал с галереями. За исключением арестованного, жёстко перетянутого верёвками, нескольких конвойных, секретаря суда в вышитом золотом мундире и месье Моро, восседавшего в высоком председательском кресле, никого больше не было.
«Надо же, – подумал Дрэго, – как торжественно всё обставлено, когда только успели?»
Арестованный был жестоко избит, но это было в порядке вещей. Дрэго перевёл взгляд на месье Моро, о злости и жестокости которого шла ужасная слава.
– Ты заставляешь нас ждать! – увидев фигуру вошедшего в зал подчинённого, прошипел он.
– Простите, месье, пришлось ждать, пока заложат экипаж, – ответил он.
В его голосе не было ни раболепства, ни заискивания. Возможно, именно это и выделяло советника среди других приближённых.
– Этот… – выругавшись, Глава кивнул в сторону арестованного, – утверждает, что он не принадлежит к мятежникам.
– Я не Химера, это ошибка, – произнёс задержанный израненным ртом, из которого вытекла тоненькая струйка крови.
Он
