И что даже грубое вмешательство человека в тонкое равновесие природы иногда дает такие поразительные результаты. Вот росло себе дерево, неторопливо и бережно наращивая кольца в стволе и ветвях. Его миновали страшные, валящие лес бури. Насекомые не досаждали ему, внедряясь в самую сердцевину, а лишь мирно сожительствовали в корнях и под корой, помогая опыляться в пору цветения. И дерево выросло здоровым, стройным, с ровными и аккуратными кольцами древесины. Но именно из-за здоровья и стройности человек выбрал именно это дерево, резко и грубо вмешался в неторопливое и ровное течение событий, острым железом прервал его жизнь. Потом столь же грубо разделал и равнодушно отволок на продажу обглоданный ствол. А потом ствол попал к другому человеку, и он уже более тонко, но также жестоко вторгся острым железом в целостность бережно взращенной многолетней древесины – и вдруг на свет появилась красота! Неожиданная и мимолетная, увиденная только им одним, но от того не менее прекрасная и жизнеутвеждающая! И появилась она вопреки всем грубым человеческим вмешательствам в течение жизни, хотя ими же и порожденная… Но главное и не менее удивительное здесь – грань. Тонкая грань, отделяющая прекращение чьей-то жизни от убийства. Красоту в убийстве может найти только перешедший на темную сторону, а оттуда не видно истинной красоты этого мира…
Прибежавшая неизвестно откуда тучка закрыла солнце, и, поднявшись на крыльцо, он на ощупь вошел в прохладный полумрак дома. Досадливо отбросив принявшие неприятное течение мысли, остановился, прислонившись плечом к шершавой стене, и вновь попытался сосредоточиться на посетившем его чувстве.
Интересно, действительно ли грядут перемены или это просто приятный отзвук из пережитого в детстве? В любом случае, прочувствовать такое хотя бы несколько минут – редкость и большой подарок. Пожив на свете и многое повидав, он научился ценить подобные мгновения, наравне с нынешней своей спокойной и размеренной жизнью. В глубине души считая и то, и другое вознаграждением себе за пережитое в прошлом.
Но положенное кем-то время незаметно прошло, и чувство покинуло его, как всегда оставив где-то в груди лишь свою оболочку, будто кокон упорхнувшей бабочки. И это призрачное напоминание о пережитом будет обволакивать и тревожить душу, задавать ей настрой еще долго, может быть несколько дней. Но само чувство уже не вернется, как не возвращаются бабочки в свой кокон. Вот и на этот раз его наивная надежда оказалась – впрочем, как и всегда – тщетной. Осознав это, он покорно вздохнул и неторопливо пошел вглубь дома, направляясь к лестнице. Глаза уже привыкли, и дом перестал казаться погруженным в полумрак.
– Мария!
– Да! Я здесь! Мой руки и поднимайся, ужин почти готов!
Зайдя под лестницу, он подошел к рукомойнику и тщательно помыл руки. Потом не менее тщательно вытер их жестким
