она успокоилась, потихоньку привыкла к Пекину, началась новая жизнь, а в постепенно утихающем и упрочивающемся чувстве мало-помалу образовалась черная дыра, иногда это было одиночество, а порой уныние. Она стала более чуткой и осторожной, чем раньше, чаще проводила время наедине с собой, но при этом стала добрее.
Рабочий, который привозил ей угольные брикеты, за раз принес пятьдесят брикетов, так что все сто – за два раза. Она видела, как сын соседей из провинции Аньхуэй поднимает по пять-шесть брикетов и то морщится. Перед тем, как расплатиться, Ван Лань вежливо пригласила рабочего войти и присесть, достала ему кока-колу. Это был парень лет тридцати с небольшим лет от роду, с темной кожей, одетый в такой холодный день лишь в рабочую спецовку, и то расстегнутую, под которой заметно проступали крепкие мышцы. Ван Лань вспомнила, как в детстве ходила играть к отцу на завод, и рабочие, включая и отца, так же расстегивали спецовки, на самом деле ей нравилось крутиться рядом с ними и нравилось возвращаться туда. В тот день, когда она смотрела на это обнаженное тело, сердце вдруг растаяло, и тело тоже обмякло, к щекам прилила кровь. Если бы молодой человек заметил это, то она не смогла бы устоять. Но парень занимался тем, что учил ее, как пользоваться угольными брикетами, сколько надо положить в печку, чтобы уменьшить огонь, но не погасить его, а потом начал жаловаться на жизнь, на то, как тяжело им с женой работать вдали от дома, а ребенок растет без присмотра, запертый дома один. Ван Лань дала ему две банки кока-колы для ребенка, а затем терпение ее лопнуло, и она фактически вытолкала его за дверь.
Когда снова стало жарко, с Ван Лань случилось кое-что неприятное. Должно быть, в час пик по дороге домой в переполненном вагоне метро частенько происходит такое. Она тогда назвала это хулиганством. Так вот, рядом с ней стоял хулиган, который начал своим твердым хозяйством прижиматься к ее бедрам сзади. Разумеется, он делал это специально, поскольку она несколько раз попыталась увернуться, но тщетно, а вагон был переполнен. Ван Лань смутилась и испугалась, не понимая, что делать. Хулиган это явно понял, поскольку прижимался сильнее. Вагон покачивался, и они покачивались в такт. Она с головокружением вышла не на своей остановке, но не хватило смелости даже просто оглянуться и найти взглядом этого хулигана. Она сидела на скамейке перед станцией и, сдерживая обиду, долго рыдала, словно у нее украли кошелек. Потом ей пришла в голову хорошая идея – по дороге отключать голову, она словно бы все забывала. И о том случае, разумеется, хотела забыть, но с приходом зимы вспоминала несколько раз, причем во всех подробностях.
Конечно, не всем было на нее плевать. Один сослуживец чуть ли не каждый день приходил поиграть в компьютер, но, играя, постоянно посматривал на нее. Как-то раз начальник возьми и брякни: что, опять пришел проведать нашу Ван Лань? Покраснел не только парень за компьютером, но даже и сама Ван Лань. Потом она, конечно, рассердилась, а начальник продолжил: дескать, присмотрись, парень неплохой, дважды,
