двинулась, как будто на прогулке.Та парочка смотрела ей во след,
И Рома теребил свой подбородок.
Что вслед они смотрели – не случайно.
Бывало, на неё смотрел весь свет,
Когда плела сквозь подиум походку.
Во всех глазах читалось: «Хороша!!!»
И Глеб тогда решил: «Моею будет».
А он своих решений не менял.
Наина, как вернулась из кафе,
К компьютеру прошла, как рьяный блогер.
Ей нравилось, что думала – писать.
На этот раз пошли воспоминанья.
«Наина девочкой приехала в Москву,
Как только в школе выдали дипломы.
В буквальном смысле, этот документ
Был пропуском на полную свободу.
Она держала парочку подруг,
Компанию для поступления в ВУЗЫ.
Но это было нужно для родных,
Считалось, что учиться будут вместе.
Отец её не вышел провожать,
А мать, пустив слезу, перекрестила.
В столице поступила в РУДН,
На факультет гуманитарно-социальный.
Не с тем, чтобы впоследствии ей стать
Ученым по истории России.
А просто, по велению души.
Ей нравились серьёзные названья
Того, что предстояло изучать.
Чтоб бросить мимоходом в разговоре:
«Я знаю Русь дорюриковских лет».
Приезжих поселяли в общежитье,
Снимая боль искать в Москве жильё.
Вообще, была двоюродная тётя,
Расплывчатая мамина родня.
Но тетушка племянницу из Томска
Позвать для встречи долгом не сочла,
И больше ей Наина не звонила.
Была она приметною девицей,
В буквальном смысле – кровью с молоком.
Она гордилась русою косою,
Но, кто бы знал, как тяготилась ею
В кругу своих остриженных подруг.
Но, видимо, такой уж уродилась,
Свой образ не рядила под стандарт.
Отец, как уезжала, был уверен —
Пропащая, отрезанный ломоть.
Мать думала – настырная дочурка.
Не сломишь, всё по-своему решит.
Наину в самом деле не сломили,
Но так её умело закрутили,
Не Рюриком пришлось ей заниматься,
А собственной историей своей.
Анжела с Кубы, Цзой Чуа – вьетнамка
Вселились в общежитье рядом с ней.
Улыбчивая, яркая кубинка,
С неброской долей негритянских черт,
Звала себя – «весёлая креолка»,
И, было очевидно – почему.
Компактная вьетнамка Цзой Чуа
С отточенной восточной красотою,
Для важности смотрела сквозь очки.
Она себе казалась Йоко Оно.
И был любовник, русский гитарист.
Нельзя сказать, чтоб девушки дружили,
Но их соседство тягость не несло.
Друг Чуа захотел придти с друзьями,
Взять девушек куда-то посидеть.
Вьетнамка очень сильно приглашала:
«Увидите, что парни хоть куда».
По-русски
