Иерусалим – залитый солнцем луг,В котором проросли библейские ступени.
И это ничего, что день горяч и сух —
Есть чистая вода и тень густых растений.
За стайками детей, за стайками пичуг
«До» рвется в небеса, рождая новый круг.
«До» рвется в небеса, рождая новый круг,
Сплетаются октавы, как молитвы в храме,
И тысячи ладов перебирает слух,
Чтоб музыка сливалась с вечными словами.
Есть музыка внутри, есть музыка вокруг,
Есть музыка от нас, есть музыка над нами.
И есть среди дорог в небесной вышине
Дорога до-ре-ми, дарованная мне.
Дорога до-ре-ми, дарованная мне…
Ребёнок, Новый год и запах первой ёлки.
Миг сказочной любви – недолгий свет в окне,
Фаянсовый кувшин, разбитый на осколки.
Соль, сжатая в щепоть, и чайник на огне,
Лязг брошенной подковы, грязные футболки.
Симфония весны захватывает дух!
«До» рвётся в небеса, рождая новый круг.
«Все холоднее на ветру…»
Все холоднее на ветру,
и время все неумолимей.
– Вы где?
– Мы в Иерусалиме.
– А вы?
– Мы там, где кенгуру.
А убиенные – в раю,
а незабвенные – в Нью-Йорке.
А я одна в глухом краю,
все стерегу свои задворки.
Ушла ночная электричка,
и кажется, что все ушло…
Я – бабочка-шизофреничка,
бьюсь о вагонное стекло.
Колыбельная говорящей собаке
Памяти Натальи Хаткиной
Набираю «cot.cot@net»…
Странно, что нет тебя на свете,
но собачий след ведет в интернет,
и я ищу тебя в интернете.
Как там? Легко ли по небу ступать,
плыть и струиться в колечках дыма?
Сладкое дело – в раю засыпать,
но колыбельная необходима.
Вздрагивают часы от каждого тик-така.
Лучшие годы вспыхивают, как спички.
Баюшки-бай, Говорящая собака!
Привет от Бабочки-шизофренички.
«Под музыку с небес слетает…»
Под музыку с небес слетает
докладная
неведомо кому, но в образе стиха:
позвольте доложить, что эта жизнь земная —
единственная жизнь безмерно дорога.
Позвольте доложить, что время ускользает,
что предвечерний сад как будто бы горит,
что если человек внезапно исчезает,
о нём ещё не раз листва заговорит.
Проводы в Германию
Пахнет садом Гефсиманским…
Не целуй через порог.
Может, с паспортом германским
будешь счастлив. Дай-то Бог.
Передай привет мой Гейне —
мне ирония сродни.
Что теперь топить в портвейне
наши прожитые дни!
Стул непроданный изломан,
и затоптан половик…
«Herz, mein Herz, sei nicht
