или же очередной наглец?.. все возможно!.. ведь звонил же этот поганый поп… может быть, он и вернулся?.. ни в чем нельзя быть уверенным… во всяком случае, там в углу кто-то был… но я туда не пойду… я дрожу и истекаю потом… кто там?.. что там?.. мне-то что!.. рассудок работает, заметьте… я всматриваюсь… так! уже лучше! там кто-то сидит, он зеленоватый… светится, как светлячок… я правильно сделал, что решил подождать… такие видения длятся недолго… теперь я почти его рассмотрел… это какой-то военный… он что, пришел со мной поговорить? так пусть говорит!.. я жду… а этот зеленоватый… не говорит и не шевелится… сидит себе…
– Ну, так что?.. что?
Спрашиваю я… я весь дрожу… о! он меня пугает!.. черт возьми, да это он!.. я его узнаю… узнаю! этот зеленоватый… весь переливающийся… кажется, это он…
– Водремер!
Зову я его… но он ничего не отвечает… зачем он здесь? тоже из-за Рождества?.. как и поп?.. он что, пролез через решетку?.. сквозь решетку?.. а собаки не лаяли… странные шутки!.. этого Водремера я знал, когда он был врачом с четырьмя нашивками… где это было?.. надеюсь, вы понимаете, что в состоянии, как у меня, в жару, в поту, на трясущейся койке, можно и запамятовать… моя забывчивость простительна… да и он мне совсем не помогает… я повышаю голос… я стараюсь, заметьте…
– Водремер!.. полупрозрачный!.. я настаиваю!.. чего вы от меня хотите?.. вы это?.. да?.. или нет?.. что это за привидение?..
Он не двигается… я не вижу его лица… и тем не менее! это он… мы с ним вместе проводили консультации{14}… он был главным врачом… в каждом бараке его осыпали бранью… все было проникнуто ненавистью… все беженцы жаловались, что им холодно, нечего есть, что их мучит жажда… весь персонал SNCASO поселили в бараках Адриана! рабочие, преподаватели, инженеры и санитары… это было ужасно!.. они считали, что во всем виноваты врачи, враги народа, реакционеры… будто мы все это подготовили, сволочи, пятая колонна, обжиравшиеся в то время, когда бедные люди умирали от голода и эпидемий… даже своими так называемыми лекарствами мы, естественно, пытались их отравить… свидетельством тому было то, что попасть в сортир стало невозможно (трое детей даже утонули), отхожие места были настолько переполнены, что, из-за колик и мочеиспусканий, все это напоминало коричневое наводнение, и виной всему были наши так называемые лекарства… общая диарея затопила все… а чтобы никто не мог бежать, боши в Сен-Жан д’Анжели специально избрали такую тактику, так расставили все свои танки, заняли такие позиции, чтобы утопить нас в дерьме, чтобы мы все сдохли, не могли больше двигаться, захлебнулись собственными экскрементами…
Удалось ли кому-нибудь спастись? хотел бы я знать! но мы избежали общей участи, Лили, я и Бебер, благодаря нашей «скорой помощи»… нашей? не совсем! «скорая помощь» была из Сартрувиля, куда я ее и доставил… пробег, о котором никогда не говорят
В начале войны Селин поступил врачом на военный корабль «Шелла». В первые же дни 1940 года этот корабль столкнулся ночью в Гибралтаре с английским патрульным судном. Демобилизовавшись, Селин начал практиковать в диспансере в Сартрувиле. Когда немецкие войска заняли Париж, Селин был именно в Сартрувиле. Как раз там Лили (его жена Люсетт Детуш) едва не попала под обстрел немецкого патруля. Этот случай Селин описывает в романе «Север». Селин и Люсетт выехали из Парижа на машине скорой помощи Сартрувиля. Они добрались до Ля Рошели, где Селин работал в больнице. Он отказался от предложения уехать в Лондон с машиной скорой помощи, за которую отвечал. Несколько недель он провел в лагере для беженцев около Сен-Жан-д’Анжели. Об этом своем пребывании там и о восьмидневном младенце, доставленном целым и невредимым в Сартрувиль, Селин и пишет ниже.
