в гостиную. Мы будем внизу.
Пока помощники и Ахмет деятельно хлопотали над трупами, князь и барон спустились вниз, чтобы выразить соболезнование госпоже Воиновой и заодно истолковать все случившиеся в выгодном для себя свете.
Утешать Екатерину Михайловну пришлось долго. Она, уже не таясь, рыдала на груди фон Штоца, а любовник нежно поглаживал ее по спине. В версии, которую ей изложили, Наталка ранила князя и заколола отца, после чего скрылась. Напирая на материнские чувства, Воинову без труда удалось уговорить свалить вину за убийства на Александра Олеговича.
– Catherine, ведь мертвому все равно не поможешь, зато дочка останется невиновной, – лицемерно заявил герр Штоц.
Екатерине же казалось, что Штоц рассуждает участливо и заботливо, особенно она млела от его немецкого произношения ее имени – Catherine. Она согласилась.
В это время со второго этажа дома послышался рык отчаяния:
– Шайсэ[2]!
Фон Штоц оставил любовницу, вверив ее попечению внучки дворника, молодой и весьма привлекательной особе, и поспешил к шефу, который незадолго до этого, видя, что уговоры Воиновой продвигаются успешно, вновь поднялся в кабинет. Он застал князя, в изнеможении сидящего на диване, причем рана в боку, похоже, открылась – сорочка на месте ранения была мокрой от крови.
– Что случилось, князь?
Кронберг вместо ответа дрожащей рукой показал на середину комнаты. Меч исчез! Вместе с Мечом пропали тетрадь и мешок с монетами. Лишь Наташино домашнее платье сиротливо лежало на полу.
Князю становилось все хуже, и с этой минуты инициатива перешла в руки барона.
– Эй, аршгайге [3]! – гаркнул он. – Ану, быстро переверните мне все вверх дном, шайс драуф [4], как вы это сделаете, но отыщите девчонку.
Поиск ожидаемо ничего не дал. Тем временем фон Штоц наскоро перевязал князя и задумался. Взгляд его упал на коллекцию оружия, он встал, подошел к стене и принялся внимательно осматривать каждый экземпляр. Кронберг, лежа на диване, пристально смотрел на действия барона. Тот же, взяв один меч, другой, третий, наконец, остановился на одном замечательном экземпляре арабской работы.
– Вы уверены? – спросил князь.
– Конечно! Смотрите, чем вам не Меч Тамерлана?
– Вы отдаете себе отчет, какой тайной мы будем с вами связаны? – Дождавшись утверждающего кивка от барона, князь продолжил: – И, надеюсь, понимаете, что ждет того, кто вздумает предать факт подмены огласке.
– Заверяю вас в своей преданности, князь. Подмены никто и не заметит, ведь никто не знает в точности, каков он, Меч. Ничего не мешает вам утверждать, что у вас существует с ним связь.
– Действительно, чем не выход? – согласился Кронберг, окончательно пришедший в себя. – Вот только… – Прервав недосказанную мысль, он резво, несмотря на ноющую рану, вскочил с дивана. – Пошли!
В гостиной они застали такую картину: на кресле с влажным платком на лбу сидела Catherine, рядом на стуле дежурила ахметова внучка, сам
