по делу пришел. А нет – так скатертью дорога, неча людей от дела отрывать.
– Что случилось той ночью, когда два трупа из соседнего особняка вынесли? Куда пропала девочка, что там жила? Почему не было официального расследования?
По мере того как Николай говорил, голос его обретал силу, а мысли четкость. Старый татарин, напротив, ссутулился, прятал глаза и, в конце концов, отвернулся и принялся с удвоенной энергией скалывать лед. Зло бросил через плечо:
– Не видал я ничего! А ну, проваливай, пока я полицию не вызвал.
Николка подошел к старику, развернул его за плечо к себе и сильно встряхнул:
– Полиция совести твоей не поможет. Рассказывай!
Дворник неожиданно сломался, видимо, устал столь тяжкую ношу носить в себе. Сбивчиво и торопясь, словно настал его последний час, принялся рассказывать о той трагедии, что до сих пор не давала спать по ночам. Закончил он жалобными всхлипами:
– Ох, Аллах не простит грех, что взял я на свою душу. Недолго мне осталось, пусть хоть ты, паря, узнаешь правду. Куда князь девицу дел, по правде, не ведаю, а вот барина и дружка мого энтот аспид заколол, немчура бородатая, точно. И душеньку мою, зореньку мою увел. Под чужим именем ласточка моя в чужих краях обретается.
По мере рассказа Николай ощутил, как пусто становится в его душе. Будто что-то упорхнуло из его тела. Если Кронберг Наталке замену нашел, то, значит, уверен – подлинная Наташа уже не появится.
«Бестолочь, недоумок, сопляк! Даже любимую девушку защитить не смог! – говорил он кому-то, кто сидел у него глубоко внутри, когда он, шатаясь как пьяный, шел обратно в шапито, ставшее для него вторым домом. – Надо же! – клял он себя. – Убийца Наталки был у меня в руках, и я его отпустил!» В том, что Наталка убита, он ни капли не сомневался. Иначе зачем этому титулованному убийце весь этот маскарад с подменой девиц? Слез не было, а была бешеная ненависть к кровавому маньяку Кронбергу и досада на себя, что не защитил, не уберег свою любовь. Пока он шел, от прежнего веселого и немного наивного Николки оставалось все меньше и меньше. Назад вернулся суровый, решительный и ожесточившийся человек.
Уже вечерело, теплый мартовский день не способствовал сиденью в тесных коморках придорожной гостиницы с заросшими пылью и паутиной оконными рамами, поэтому почти все члены труппы повылазили на свежий воздух. Дрессировщик чистил в клетках со зверьем. Его супруга, тоже дрессировщик, кормила своих голубей. Атлеты разминались. Фокусник что-то ковырял возле забора, не иначе мастерил какое-то свое очередное приспособление. Клоуны выбивали свои парики. Гуттаперчевая девочка Лиза в темном трико просто прогуливалась по подворью постоялого двора, в котором они квартировали. Джембаз, сидя на крыльце, курил трубку, от удовольствия смежив веки, не забывая при этом зорко следить за подопечными. Все бывшие в тот момент на подворье циркачи как по команде обратили к Коле свои лица, на которых был написан немой вопрос. Но глядя на белое, как у призрака, лицо Николая, плотно сжатые губы и бешеный взгляд, никто
