он бы стал российским дипломатом?
– Упаси Бог Россию от таких дипломатов.
– А ведь стал бы?
– Думаю, нет, – улыбнулся Зальцман. Он глянул на Диму, помолчал. – Колесов не единственный. Каждый год к нам поступает какой-то процент людей, ненужных и даже вредных для нашей работы. Проявив известную долю прилежания, или даже не проявив, они доходят до выпуска. Но когда я подписываю документы… это, так сказать, не для печати, Вадим Михайлович… я ставлю в конце своей подписи этакий небольшой минус. Совершенно невинный элемент автографа.
– И кто-то об этом знает?
– Да. Кто-то знает. Где надо, мой минус имеет вес.
– Это мне нравится! – засмеялся Дима. – Я серьезно, Исаак Рувимович.
– Спасибо. И, надеюсь, вы не подумали, что минус – это только моё сугубо личное мнение?
Теперь посмотреть на самого «героя», думал Дима, поднимаясь на второй этаж СИЗО. Да уж, заметно, что здесь не академия международных отношений. И стены не те, и окна не те, и запахи не те…
Мрачные усатые сержанты ввели в кабинет здоровенного парня с жирным лицом и злым взглядом небольших глазок. На обритой, начавшей обрастать голове сидели черные очки, поднятые выше лба. Нижняя челюсть лениво и равномерно двигалась. Он, не мигая, уставился в глаза Диме. «Крутой»… – внутренне усмехнулся молодой офицер, не отводя взгляда.
– Гражданин Колесов, нам сообщили, что вы чем-то недовольны. Я капитан Артемьев из Министерства внутренних дел.
– Капитан… Мелкая сошка.
– Для вас сойду.
– Вопрос. Когда отпустят?
– Не могу знать. Апелляция ещё не рассмотрена.
– Чего резину тянут?
– И ещё не решено, в каком суде будет слушаться ваше дело.
– Да какое, на х…, дело? Что ты бормочешь?
– Вас будут судить за убийство. Вы убили одиннадцать человек.
– Ну и что? Я президента американского, что ли, убил, со свитой?
– Вот кого вы убили. – И Дима выложил на стол одиннадцать фотографий. Парень скользнул по ним пустым взглядом.
– Лохи… И из-за них мне сидеть?
«Дипломат, тоже…» – внутренне фыркнул Дима. И подумалось: отчего же ты, гад, в столб не влетел? Нет, в людей надо было…
– Скажите, а что такое лох? – спросил он, собирая фотоснимки. – Я такого слова не знаю.
– Тупой ты. Или шутить любишь. Лох – это лох, а человек – это человек.
– После института где собираетесь работать?
– Понятно, в Штатах.
– Ко мне есть вопросы?
– Я спросил. Ты не ответил. Сказал «не могу знать».
– Тогда всё… Уведите его.
Родители Колесова, оказалось, ещё сидят у начальника СИЗО. Дима позвонил генералу, доложил обстановку.
– Везите, Дима, – сказал шеф. – Я сейчас закажу пропуска.
– Да они на своей машине.
Штурман: надо ли, чтобы Васенька сидел?
Я
