меня сделала. Как будто с моих плеч только что упала каменная глыба, которую я ношу уже столько месяцев!
Гелиодор ничего не сказал, лишь с любовью посмотрел на жену.
– Не стоит благодарности, – пропела довольная Анита. – А теперь пойдем-ка поболтаем о своем, о девичьем, – многозначительно добавила она, увидев, что Гелиодор тут же шагнул вслед за ними.
Взяв Луну за руку, она, словно корабль, уверенно лавируя между людьми, вывела ее из переполненного зала. Поднявшись в комнату девушки, они устроились на кровати, устланной белоснежным покрывалом.
– Ну, рассказывай, – начала Анита, не сводя с племянницы внимательных глаз. – Что случилось?
Луна помолчала, собираясь с мыслями, но неподдельное участие Аниты заставило так долго сдерживаемую обиду выйти наружу.
– Это все Аметрин, – затараторила она, – представляешь, из-за этой серебряной пряди в волосах он считает, что теперь должен быть рядом со мной до конца жизни. А мне что с этим делать? Я же шагу ступить не могу. Сентария со мной практически не разговаривает. Эгирин только здоровается, и все. Я даже не могу съездить к ним в гости, потому что за моей спиной всегда он.
– Но ведь вы были так дружны и все равно повсюду ходили вчетвером. Почему сейчас нельзя так же? – спросила Анита, пораженная отчаянием девушки.
– Да, ходили. Но условно мы делились на пары. Я как бы с Эгирином, а Сентария с Аметрином. По крайней мере, мы так думали. Ну, мне нравится Эгирин, а ей – Аметрин, и мы думали, что наши симпатии взаимны, – смутившись, пробормотала Луна.
– А теперь Аметрин полностью сосредоточился на тебе и не видит Сентарию?
– Не то слово! Она будто перестала для него существовать. Все наши встречи начали напоминать прогулки строгого родителя с неразумным ребенком. «Луна, осторожней, здесь скользко. Луна, аккуратно, эти ступеньки высокие. Луна, не садись здесь, скамейка неустойчивая». Сентария долго мирилась с этим, но, знаешь… Я бы тоже не выдержала, если бы меня перестал замечать человек, в которого я тайно влюблена… – в голосе Луны послышались еле сдерживаемые слезы. – Я даже не могу с ней поговорить, он не оставляет нас наедине… Ну то есть, конечно, оставляет. Но это выглядит так: мы с Сентарией на одной лавочке, а он на другой. Как мы можем обсудить нашу проблему, когда вот она, прямо перед носом?
– Но почему ты нам ничего не рассказала? – воскликнула Анита.
– Я говорила папе, чтобы он объяснил ему, что я не нуждаюсь в такой защите. Но папа попросил потерпеть, сказав, что у Аметрина такая реакция на стресс. Забота о моей безопасности помогает ему не думать о погибшем отце и его предательстве.
– Ясно. Мы с Гелиодором обсуждали эту проблему и тоже решили дать мальчику время. Но, оказывается, ты тоже страдаешь. Мы-то думали, для тебя ничего не изменилось. Как гуляли все вместе, так и гуляете. А тут и Эгирин тоже, наверное, страдает, – она вопросительно взглянула на племянницу.
– Он отвернулся от меня еще раньше Сентарии, – с обидой откликнулась
