его не знаю.
– Он штабс-ротмистр Конного полка, он тебя устроит.
Я проковылял к Курчанинову. Перед домом стоял автомобиль, набитый чемоданами и корзинками. Две старушки и Курчанинов суетились вокруг автомобиля. Я подошел, доложил Курчанинову, кто я, и одна старушка спросила меня, родственник ли я Софии Дмитриевой-Мамоновой. Я сказал, что она двоюродная сестра моего отца. Она бросилась мне на шею, чуть не сбила меня с ног: «Ах, тогда мы родственники!» – и расцеловала меня. Курчанинов указал мне, что места в автомобиле не было. Они все влезли и уехали. Я до сих пор не знаю, какая мне родственница была старушка. Во всяком случае, оставили меня на тротуаре.
Я решил попробовать доковылять до моста и перебрался на левый берег. Уже был слышен треск пулеметов и винтовок где-то внизу в городе.
Я пошел по Левашовской. Останавливался несколько раз отдыхать и думал, какая дурацкая история, пробрался с трудом из Москвы, только немножко более шести недель в Белой армии, ранили, и никто из белых не помогает мне эвакуироваться от большевиков. «Да ну их к черту! – подумал. – Сам выберусь!»
Вышел на Александровскую и пошел ковылять к Николаевскому спуску. Какая-то площадь, налево парк с решеткой, а напротив большой дом, как нос корабля между двумя улицами. Пошел по левой улице. Смотрю, на тумбе сидит офицер. Я к нему подошел, отдал честь, у него фуражка на обмотанной бинтом голове. Он встал, посмотрел на меня:
– Вы Конного полка?
– Так точно, господин ротмистр.
– Хм-м… Куда вы прете?
– На мост, господин ротмистр.
– На этих костылях вы туда никогда не дойдете. Да зачем костыли? Вы же в голову ранены. Бросьте костыли, оставайтесь здесь. Я ротмистр Борзненко257, улан Его Величества. У меня тут уже человек тридцать, они в арсенале ищут винтовки и амуницию. Они тоже все раненые. Мы тут засаду устроим, пока подкрепления не подойдут.
Не зная, что делать, я прислонил костыли к стене, покачался, но, вижу, могу стоять.
– Вот видите, совсем вам костылей не нужно.
Пока мы говорили, подошли еще человек семь. Не все раненые, некоторые, как видно, в отпуску. Я пошел, сперва качаясь, в арсенал. Там действительно несколько человек, большинство офицеры, перебирают винтовки. Молодой вольноопределяющийся, посмотрел, гусар 12-го Ахтырского полка258. Подошел, представился ему. Он мне говорит:
– Вот я нашел пять винтовок наших, хотите одну взять? Да тут два ящика амуниции.
Никогда такого кавардака не видел. Винтовки, пулеметы кучами навалены на полу, почти что все австрийские. Нашли русского «максимку», ленты, но без патронов. Вытянули.
– Если еще патроны найдем, может пригодиться.
Мой новый друг оказался Забьяло. Не раненый, бежал из Чернигова, старался в свой полк пробраться, но застрял в Киеве.
Мы вытянули пулемет и винтовки во двор. Кто-то нашел ленты с патронами. Во дворе человек двадцать тащили две повозки, которые Борзненко велел опрокинуть поперек улицы. Через полчаса уже была баррикада
Борзенко Борис Алексеевич. Штабс-ротмистр л.-гв. Уланского Его Величества полка. В феврале 1918 г. спасся от расстрела в Киеве и скрывался там же. В Вооруженных силах Юга России с лета 1919 г. Ротмистр (к осени 1919 г.). В эмиграции в США. Умер в мае 1970 г. в Нью-Йорке.
12-й гусарский Ахтырский полк. Полк Императорской армии. Возрожден во ВСЮР. Дивизион полка с 27 мая 1919 г. входил в состав сформированного Сводного полка 12-й кавалерийской дивизии, где в июле 1919 г. ахтырские гусары были представлены 2 эскадронами. С 16 апреля 1920 г. эскадрон полка входил в 3-й (2-й) кавалерийский полк. В эмиграции начальник Полковой группы (Кавалерийской дивизии) во Франции – ротмистр В.К. Скачков.
