куда денусь на этот срок; я и книжки с собой ни взял. Зато с шиком подкачу к платформе. Вот так. Хотя этот жест и выдаст во мне человека мелочного.
У меня огромный запас времени, но я тороплюсь, я заполняю бланк, расписываюсь в гроссбухе администратора гостиницы с такой поспешностью, которой от себя никак не ожидал.
И пустота на душе, жуткая пустота. Я совершаю движения, не замечая их, я механически прощаюсь с администратором, пожелавшим мне счастливого пути, с носильщиком, занесшим мои вещи в такси, еще одна любезность, от которой в кошельке на несколько рублей станет меньше; но любезность последняя, если не считать водителя.
Я выписываюсь с некоторой навязчивостью, от которой бросает в дрожь, а в кармане пиджака все еще лежит то злосчастное кашне. Точно не мог бросить его в ближайшую про пути урну, не будут же они перерывать все урны в поисках неизвестно чего. Я не знаю.
Мне все равно. Пока еще все равно, я действую на автомате, отключив свои чувства до неопределенного момента, который непременно наступит. Я уже в новых ботинках, те, то побывали в лесу, лежат в коробке, я избавлюсь от них по дороге, в вагоне, может, просто выброшу в окно в тамбуре, если позволит случай.
В такси я пуст; молча расплачиваюсь с водителем, он любезно помогает мне выгрузить багаж, сообщает, что-то о расписании поездов, я не слушаю, кажется, он рассчитывает на очередной «дашбаш».
В привокзальном киоске ничего интересного, я покупаю старый номер местного еженедельника – хоть какое-то чтиво – и, пока дожидаюсь поезда, успеваю прочесть его от корки до корки.
Вагоны тащит старенький электровоз, чахлый, замызганный, напоминающий доисторическое животное, которое впрягли в непосильную для его возраста ношу. В билете указан только вагон, места берутся «на ура». Я выбрал кресло у окна по левую сторону, и, ожидая отхода, погрузился в размышления. Ни о чем, мысли текли, не возвращаясь в прошлое, точно на их пути возникла непреодолимая блокада, блуждали меж околовокзальных впечатлений, пропадали и появлялись вновь, пустые и ненужные.
Кашне оставалось у меня в кармане; странно, я не вздрагивал, не покрывался холодным потом, когда вспоминал о нем, констатировал факт своей неразумности. После отправления я с ним распрощаюсь. На сей раз точно. Как и с ботинками.
Минут за семь до отправления в вагон вошла женщина, предлагавшая книги по сниженным ценам: любовные романы, боевики и детективы в мягкой обложке по пять рублей за штуку. Я спросил у нее Чейза или Маклина, то в ответ покачала головой: только отечественные авторы. Взять что-либо и, тем самым, поддержать их, если не морально, то материально, я отказался. Никого из современников я не читал, да, признаться, желания не возникало. Может, я и не прав, хвалят же наших детективщиц. Да и пускай хвалят.
Мимо меня прошествовала молодая мама с сумками и небольшой хозяйственной тележкой, за ней поторапливался малыш семи-восьми лет. В одной руке он нес пластиковый пакет, в другой – замусоленную
