двумя пальчиками с кустов собрать.
«Пейзанка, – улыбнулась себе Алла. – Сюда можно было и соломенную шляпку приспособить».
Содержанка отошла от зеркала, поставила на тумбочку миниатюрный белый клатч на длинном ремешке. С той же ласковой улыбкой прошла в гостиную.
И вначале увидела лишь натюрморт из шампанского и фруктов. «Минимальный джентльменский набор», – усмехнулась мысленно и обернулась на довольно громкое сопение, раздающееся справа и чуть сзади.
И брови её медленно ушли под чёлку.
В дверном проёме смежной комнаты стояла Ивашова с раздутыми и побелевшими от бешенства ноздрями.
– О… моя пергидрольная подружка, – едва слышно и чуть насмешливо пробормотала Аллочка. Через мгновение, удивленно озираясь, добавила более громко: – А у нас здесь, оказывается, суаре…
Нинель терпеть не выносила, когда эта прилизанная тварь начинала бросаться иноземными словами! Ведь знала, что Нинель не питерскую гимназию окончила, а школу-интернат в посёлке за сорок километров от дома! Но – козыряла, стерва. Глаза колола, намекая на необразованность.
Аллочка медленно прошла по комнате, подойдя к высокому, от потолка до пола, окну, оглянулась на раскрасневшуюся бывшую подружку. «Ничто не изменилось, – разглядывая располневшую Нинку Ивашову, подумала Дубова. – Шелка, нейлон, хорошо хоть кофту с люрексом не нацепила».
Почти два десятилетия назад Аллочка пыталась втолковать подруге, что кофты с люрексом и синтетические яркие лосины (под юбкой!) это – моветон. Что густо пудриться, румяниться – не стоит. А тушь не должна лежать комками на ресницах.
«Кое-что в мозгах застряло, но толку всё же мало, – подумала, разглядывая аляповатый «халатик», натянутый поверх – колготок! – или всё-таки чулок… – Да какая разница! Летом. В деревне. Чулки и каблуки! БРЕД…»
Но что поделаешь. Нинель всегда испытывала слабость к скользкой синтетике.
Храня невозмутимое лицо, Дубова спросила:
– А где Константин Павлович?
Ивашова что-то пробурчала. Алле показалось – выругалась.
За это стоит наказать, решила дорогая куртизанка.
– А ты что здесь делаешь, Нина?.. Сегодня маму замещаешь?
В интернате, где училась Нинка Ивашова, за слова наказывали тумаками. Указание на то, что Нинель здесь может оказаться только в качестве прислуги, взорвал темпераментную путану, как граната, изнутри!!
Растопырив когтистые пальцы, Нинель ринулась на подколодную!
Непонятно, чего ожидала томная содержанка, разбрасываясь подковырками, но того, что её сразу начнут бить, Дубова не предполагала совершенно точно. Вероятно, понадеялась, что где-то поблизости всё-таки находится воспитанный мужчина, который как хозяин не позволит пергидрольной дуре руки распускать! А дура таки ум и выдержку проявит.
Ошиблась Алла
