она замолчала.
Лишь закончив, Анна сказала:
– Ну вот… Смотри… – говорила она тише, чем до этого.
Я покрутил головой перед зеркалом. Получилось очень даже хорошо – и коротко, и при этом я не стал похож на футбольный мяч.
– Здорово! – искренне обрадовался я.
Но Анна только грустно улыбнулась. Может, она подумала, что плохо меня подстригла? Для убедительности я еще раз повторил:
– Правда, очень хорошо.
Она убрала расческу, включила воду, смыла с раковины мои волосы. Я неловко стоял рядом.
Потом она посмотрела на себя в зеркало. И я тоже посмотрел в зеркало – на нее. Мы встретились взглядами, и Анна сказала:
– Когда, пронзительнее свиста, я слышу английский язык, – я вижу Оливера Твиста над кипами конторских книг.
Лицо у нее при этом осталось грустным каким-то. Хотя стихи хорошие – мне понравились.
– Чьи это? – спросил я.
– Мандельштам.
Почему-то, сказав это, она быстро-быстро засобиралась и ушла. Спохватившись, я решил выскочить на крыльцо, чтобы посмотреть ей вслед.
Но крыльцо было занято. Она на нем курила. Плакала и курила. Вокруг шел дождь. Когда закончила курить, пошла прямо так – без плаща и зонтика. Хотя зонтик, мне кажется, у нее был.
На следующий день Анна снова приехала в батор. Она сразу пошла к администрации, а через время вызвали меня – сказали, что она хочет со мной пообщаться. Я пожал плечами: пусть пообщается, если хочет. Я тогда еще не понимал зачем.
Мы прогуливались по территории батора, и она задавала вопросы, по которым я начал догадываться, что она, наверное, подумывает меня забрать. Все как обычно: чем занимаешься, что любишь…
– Я люблю играть в «Змейку», – ответил я.
– А это что?
– Игра на телефоне, – и я вытащил свою старую «Нокию» из кармана.
Анна немного удивилась:
– У тебя такой телефон?..
– Какой «такой»?
– Такой… Старый.
Я хмыкнул:
– Что в баторе дают, тем и пользуюсь.
Анна нахмурилась:
– В баторе? Ты так называешь детский дом?
– Все так называют. От слова «инкубатор».
Мы прошли целый круг в молчании. Анна думала о чем-то своем, а я размышлял, стоит ли мне пытаться самому подбирать темы для разговора, или это она должна делать как моя потенциальная мама.
Пока я думал, она спросила первой:
– Почему ты называешь себя Оливером?
– Потому что меня так зовут. В честь Оливера Твиста.
– Ты читал?
– Да. У нас в библиотеке есть.
– И тебе кажется, что ты похож на Оливера?
– Да, – кивнул я. – Он все время скитался один. Я тоже один.
Она посмотрела на меня с каким-то неясным восторгом. Но мигом ее взгляд потух и сменился другим – жестким, почти пустым. Я знал, что это значит.
Так все смотрели. Светлана Сидоровна так
