ограничений рождаемости в Китае к политической активности в 1989 году. Лу обвинил политическую систему Китая в убийстве его сына, нанесении вреда добрым людям, которые помогли ему, и разорении скорбящего родителя. В мае 1989 года, когда Лу говорил о принудительных абортах, пытаясь убедить прохожих на вокзале в Чанше присоединиться к демократическому движению, он надеялся, что его чувство найдет отклик у тех, кто пострадал от политики одного ребенка.
В 1980-е годы принудительные аборты и операции по стерилизации затронули в основном сельских женщин и нанесли ущерб их семьям8. Чтобы определить, сколько людей, подвергшихся репродуктивному насилию, вели себя так же, как Лу Дэчэн, и направили свою боль на борьбу, необходимы дополнительные исследования. Когда людям задавали вопрос о политике одного ребенка, большинство признавало необходимость сокращения прироста населения и поддерживало ограничение рождаемости [Nie 2005: 154]. Но когда общая поддержка национальной политики вступала в противоречие с личными интересами, даже те, кто физически травмирован не был, чувствовал себя уязвленным. Когда я делюсь с китайскими друзьями радостями воспитания двух сыновей, они часто говорят, что завидуют моей свободе планировать состав семьи. Один профессор, с которым я как-то говорил о детях, дал типичный ответ, почему он отец единственного ребенка: «Я жертва политики планирования рождаемости». Моя подруга счастлива, что у нее есть дочь, но всегда хотела, чтобы у дочери были младшая сестра или брат.
В китайских городах другая болезненная реальность, связанная с политикой планирования семьи – аборты как контроль над рождаемостью, – травмировала многих женщин, в том числе студенток, например Чай Лин. Многие женщины в 1980-е годы делали аборты: из 1200 женщин, опрошенных в клиниках для абортов в 1985 году, почти половина сделала по два аборта, а 18 % – три или более [Li & Glenn & Qiu & Cao & Li & Sun 1990: 445–453]. Исследователь биоэтики Не Цзинбао выявил аналогичные цифры: 41 % опрошенных женщин делали аборт; из них 37 % – два аборта или более. Не Цзинбао также показал, что многие женщины делали аборты из-за государственной политики, неэффективной контрацепции или в результате сочетания этих факторов. Не Цзинбао подчеркнул: несмотря на то что аборты в Китае были широко распространенным явлением, они причиняли женщинам глубокие и длительные страдания [Не 2005: 141, 147].
Опыт Чай Лин подтверждает результаты исследований Не Цзинбао о душевных травмах. До участия в протестах на площади Тяньаньмэнь в 1989 году Чай сделала три аборта. Напрямую связывать три прерванных беременности Чай с ее руководящей ролью в демократическом движении, конечно, нельзя. Однако аборты были для Чай Лин и многих женщин в 1980-е годы причиной гнева, боли и стыда. В своих мемуарах Чай объясняла, как аборт заменил презервативы или другие методы контрацепции, стал методом контроля над рождаемостью. «У нас не было полового воспитания дома, в средней или старшей школе», – писала Чай:
Даже
Отчет об одной деревне в 1985 году см. в [Huang 1998: 175–185]; обзор ситуации в целом см. в [White 2009]. О ревизионистской работе, ставящей под сомнение предположение о том, что сельские семьи ценят девочек меньше, чем мальчиков, см. в [Johnson 2016].
