увидел, как моя ядовитая сестрёнка вздрогнула.
– Лаааадно, – протянула она в попытке скрыть волнение.
– Да не боись. Я думаю, что они после меня смирились с неизбежным.
– Пф-ф. Хочешь сказать, что мой выбор был таким уж предсказуемым?
– Конечно, мартышка.
Пустая кружка тоже не достигла своей цели – я поймал её и поставил на стол. Мия надулась, но глаза сверкнули задорно.
Ночью, когда сестрёнка уехала домой, я вернулся к бумагам. Меня не отпускала мысль, что из-за огромного количества одинаковых катастроф мы стали беспечны и пропустили не контролирующего себя мага. Но, если в день ДТП, в результате которого Миляев погиб из-за магической отдачи, виновной была Волковская, тогда почему она никак не проявила свою магическую сущность за эти два года? Если только она нашла учителя. Или сила могла затаиться до следующего выброса? У нас не было примеров. Жестокость системы лишила нас возможности узнать, бывают ли выбросы повторными.
Я закончил с бумагами, посвящёнными Волковскому, и погряз в биографии Миляева. Перечитал все его публичные заявления, которые он делал во время «смены», и с удивлением понял, что он никогда не выступал за неё. А ведь это напрямую противоречило официальной позиции нынешней власти по отношению к нему. Но и противником «смены» Миляева назвать не получалось. Он настолько аккуратно лавировал между волшебниками и людьми, что каждая из сторон считала его своим. После «смены» он отказался от всей своей недвижимости в пользу новой власти, но оставил за собой право на банковские счета. Потом уехал на окраину страны в крохотный городок и построил в нём кафе-гостиницу. Странно в кафе было не только его местоположение, но и то, что в документах был зафиксирован запрет для работников Комитета входить туда без приглашения. Почему власти согласились на это необычное условие? Можно ли его нарушить или оно закреплено магией?
Наутро я не был уверен ни в чём. В голове крутились вопросы, ответы на которые я надеялся найти в давно закрытом деле Миляева. Кружка кофе вернула мне уверенность хотя бы в меня, а вот я уже пинками отправил себя на работу. По пути я зашёл в газетный киоск и купил свежий выпуск с кроссвордами, в булочной набрал пирожных и, завернув их в газету, отправился в Комитет.
На проходной меня попытался остановить охранник – как всегда безуспешно. В кабинете я положил свёрток на стол к Витюше, аккуратно накрыл его оторванным в коридоре цветком герани и вместе с папкой из архива ввалился в кабинет начальника.
Николай Иванович сидел за столом, оперев голову на руки, и задумчиво рассматривал картину, висящую над дверью. С картины на него смотрел щенок бассет-хаунда с печальными глазами и растоптанными цветами на фоне. Когда-то давно эту картину подарила начальнику его жена – невероятная женщина, сочетающая в себе истинно женскую мягкость и твёрдость духа, достойную викингов.
Я плюхнул папку на стол перед начальником, включил чайник и насыпал кофе в две кружки. Уже несколько лет я тщетно пытался уговорить начальника поставить в кабинете кофеварку. Николай Иванович упорно отмахивался от моих доводов, считая,
