поля первым коснется хвостовое колесо. Так и произошло, и колесо, зацепив снег, ощутимо замедлило наше дальнейшее движение. Я держала нос «Сессны» задранным сколько могла. Наконец неровной поверхности поля под снегом коснулось колесо, расположенное под левым крылом. Самолет порядком тряхнуло. Я что было сил вцепилась в рычаг, стараясь удержать оба крыла на одном уровне, и принялась работать педалями руля, разворачивая самолет поперек направления ветра.
Я тянула и тянула рычаг, давила то на одну педаль, то на другую, и наконец самолет оказался повернутым в направлении, почти в точности противоположном тому, в котором мы сюда и прибыли. И он остановился, а мир вокруг нас стал божественно тих и неподвижен.
Я с шумом выдохнула и откинулась на спинку сиденья.
Над головой опять проревели реактивные двигатели, затрещало радио, и кабину заполнил голос майора Линдхольма:
– Один-Шесть Браво, отлично сработано! Вы оба уцелели?
Дрожащей рукой Натаниэль поднес микрофон ко рту и произнес:
– Мы не мертвы. Так что, да, пожалуй, что уцелели.
Застывшая сплошной массой фасоль и совершенно сомнительного качества мясной рулет, похоже, оказались лучшим блюдом, что мне приходилось есть. Бобы были сладковатыми, а во рту стоял устойчивый привкус соли, и оттого контраст получился отменным, и я, закрыв глаза и расслабившись, откинулась на жесткую скамью в столовой базы ВВС. База была почти пустой, поскольку большая часть ее обычных обитателей была занята оказанием чрезвычайной помощи пострадавшим от падения метеорита.
О поверхность стола рядом звякнула посуда, и до меня донесся восхитительный аромат шоколада.
Я открыла глаза и увидела, что на скамейке напротив устроился майор Линдхольм.
То, как я представляла его себе, не имело ни малейшего отношения к реальности. Судя по его голосу, я ожидала увидеть коренастого нордического блондина за пятьдесят, но настоящий же майор Линдхольм оказался чернокожим. Это был крепкий мужчина хорошо за тридцать, с темными волосами, все еще примятыми после снятия шлема. Вокруг его подбородка и носа краснел треугольник от лицевой маски.
И он принес горячий шоколад.
Натаниэль, опустив вилку, посмотрел на три дымящиеся кружки на столе перед нами. И, не таясь, сглотнул.
– Вы принесли нам горячее какао?
– Да, но не благодарите меня. Какао – это взятка. Мое какао не чета тому, каким снабжают ВВС. Оно добыто из того же тайника, из которого черпает его моя женушка, отправляя меня на работу. – Линдхольм пододвинул две кружки к противоположному краю стола, где мы с мужем и сидели. – Это какао, как я надеюсь, позволит мне задавать вам вопросы о ракетах.
– Если бы вы еще не были женаты… – попыталась пошутить я, и моя рука сомкнулась вокруг теплой кружки, прежде чем я поняла, что сказала. Я надеялась, что Линдхольм не обиделся.
Слава богу, он от души рассмеялся.
– У меня есть брат…
Мое сердце немедленно сжалось.
Чтобы
