запоминала, а большего в школе не требовали. Невероятное везение, что ей удалось доучиться до седьмого класса, объяснялось тем, что Шуше помогали по хозяйству Зайнаб и Гезель, а еще тем, что шансы Айбалы выйти замуж были очень малы (если только пойти к вдовцу или к старику младшей женой; но Джавад не хотел такой участи ни для одной из своих дочерей).
Муж Шуше, будучи практичным и неглупым человеком, рассуждал так: если Айбала переймет ремесло матери, какие-никакие знания, в том числе из мудреной науки биологии, ей пригодятся, поэтому пусть учится, тем более на нее, с такой внешностью, вряд ли кто позарится, и эта неказистая внешность убережет ее от греха. Единственное условие, которое Джавад поставил дочери, – никакого интерната. Айбала должна была каждый день возвращаться домой до темноты, поэтому зимой ей часто приходилось пропускать последние два урока, чтобы успеть подняться по горной дороге до того, как на аул опустится сумрак. Каждое утро она вставала в пять часов, съедала лепешку и пускалась в обратный путь, в хорошую погоду занимавший около двух часов. Уроки начинались в восемь, а перед этим нужно было успеть позавтракать в школьной столовой, где давали горячую кашу с кусочком масла или овечьего сыра.
В четырнадцать лет Айбала получила аттестат о неполном среднем образовании, отдала его отцу и с тех пор о нем не вспоминала. Первое время она скучала по урокам и книгам, которые раньше приносила домой на каникулы из библиотеки. Но достать книги в ауле было невозможно, а его пределов она больше не покидала.
С окончанием школы Айбала вновь стала принадлежать только семье. С каждым днем воспоминания об уроках и полученных на них знаниях становились все более размытыми, вытесняясь круговертью повседневных забот. Первыми стерлись из памяти непонятные и бесполезные математические формулы, потом даты исторических событий, сложные словосочетания русского языка, основы черчения… Остались только знания, полученные на уроках биологии, которую Айбала любила больше даже, чем аварский язык и литературу. Она хранила тетрадки по биологии в коробке из-под консервов, выпрошенной у Коркмаса Сулейманова. Иногда, когда в комнате не было Меседу, Айбала пересматривала свои записи с пометками на полях и рисунками лекарственных растений, неумело скопированными из учебника. Она мечтала, как летом уйдет в горы, поднимаясь все выше и выше по пастушьим тропам, с холщовой сумкой на плече, в которую будет складывать полезные травы, о которых она узнала от учительницы биологии. Но отец нипочем не отпустил бы ее в горы одну, так что это были только мечты.
Айбала понимала, что мать передаст ей свое ремесло независимо от ее желания, и не видела смысла в бесплодных размышлениях о том, хочет ли она стать повитухой. В конце концов, это было не такое уж сложное дело. За четыре года Айбала видела достаточно родов и хорошо помнила последовательность действий матери, вот только ребенка она еще ни разу сама не принимала.
За всю свою
