оглушила Тэка. Слетела кожаная шапочка, прикрывающая уши и глаза, и ухо было тотчас разодрано пополам. Морду залила кровь, вперемешку со слюной Лабы. Ничего не слыша, почти ничего не видя, Тэк до хруста позвонков повернул голову и схватил свисающую с его спины лапу. Чуть дёрнул, подправляя её клыками к основанию пасти, и, рванувшись всем телом, повалился на другой бок.
Лаба свалилась с него, как мешок, как перепуганный барсук. Однако её шипастый ошейник при падении превратил часть его шкуры в клочья. Лаба билась, извиваясь, задыхаясь от бешенства. Она тянулась, надрывая жилы, но припёршая грудь лапа врага сдерживала её. Тэк Оборотень отчего-то медлил. Оставалось только до конца сомкнуть железные челюсти, раздавить лапу, кость, а затем вырвать горло. А он всё стоял и стоял, ощущая, как кровь, силы уходят из него, как смрадное, жгучее вещество, которым в последнее мгновение были обмазаны шипы чужого ошейника, сжигает его изнутри. Пес стоял и ждал, когда придёт хозяин и заберёт добычу добытого им зверя. Он так и не понял, почему никто не пришёл. Нечто вывернулось из-под него, било, рвало, отдирало клочья мяса, впивалось до костей. Когда не осталось света, запахов, боли, обиды, чёрный пес сомкнул челюсти.
– Всё! Всё! – вскакивая, закричал Крозек. – Лаба взяла! Поднимите! Ты видел? Видел, чужеземец, какая собака?
– Чёрная? – Рагдай отвернулся, чтобы не видеть, как продирается сквозь неистовую толпу рыжеволосый мальчик, как опрокидывается его миска с варевом, но он всё-таки прыгает с ней в яму, его отталкивают, а он проползает под ногами и все суёт и суёт в мёртвую морду эту пустую миску.
– Прости меня, Тэк! Тэ-э-эк!
– Этот Тэк ей ногу перекусил! – закричали из ямы.
– Кончилась боевая собака, – сказал кто-то по-саксонски. – Клянусь Гундобадом, Крозек не будет больше ставить своих пастушьих сук против волкодавов.
– Ножом, ножом ему зубы раздвиньте! Руби, руби голову! – кричали в яме.
Оседала пыль, кто-то хохотал, запел и подавился петух неподалёку. Крозек судорожно пил густое молоко из кувшина с отбитым краем, начался мелкий, редкий дождь, какая-то испуганная женщина вышла на порог дома, прижала руки к груди и снова скрылась в темноте, пропали куда-то грек и варяги.
– Я очень сожалею, Крозек, что потеряна хорошая боевая собака. Да хранят тебя боги. – Рагдай потрогал вдруг занывшие виски. – Мне сказали, что ты был в аварском плену, бежал. Я иду к аварам, чтобы выкупить своего соратника и отомстить. Что ты знаешь?
– Потеряна не только собака, но и два безана залога. – Допив молоко и стряхнув белые капли с бороды, псарь медленно пошёл к дому.
– Я возмещу тебе залог, если ты всё расскажешь, – сказал вдогонку Рагдай.
Крозек остановился:
– Я не очень хорошо понимаю по-фризски. Ты сказал, что возместишь мне залог?
– Да, клянусь небом.
– Хорошо.
Крозек на мгновение задумался, потом упёр руки в бока и зычно крикнул:
– Всё. Расходитесь.
