редко забредал кто-нибудь, кто здесь не жил. Дома здесь были невысокие, не больше шести этажей, каждый фасад имел свой собственный приглушенный пастельный цвет.
На рю Монтаньяр обосновались парикмахерский салон, кондитерская, винный магазин и алжирская табачная лавка. Остальные дома занимали квартиры, маленькие частные клиники и офисы.
На перекрестке в виде маленькой площади с круговым движением возвышалось «Ty Breizh», бретонское бистро с красной маркизой, славившееся своими нежными ароматными галетами.
Мсье Эгаре положил перед официантом Тьерри электронную книгу, презентованную ему одним заполошным издательским агентом. Для такого заядлого читателя, как Тьерри, который норовил сунуть нос в книгу даже между двумя заказами и уже нажил себе искривление позвоночника под тяжестью вечно набитого книгами рюкзака, такая штука была изобретением века. А для книготорговца – лишний гвоздь в крышку его гроба.
Тьерри предложил Эгаре рюмку ламбига, бретонского кальвадоса, но тот отказался.
– В другой раз, – сказал он.
Он говорил это каждый раз. Эгаре не употреблял алкоголя. Больше не употреблял.
Потому что, когда он пил, он с каждым глотком все шире открывал ворота шлюза, на которые давил мощный, пенящийся поток мыслей и чувств. Ему было хорошо знакомо это состояние. Он тогда пробовал пить. Это было время разбитой мебели.
Но сегодня у него была особая причина отказаться от угощения Тьерри: ему не терпелось отнести мадам Катрин «книги, чтобы плакать».
Рядом с «Ty Breizh» над тротуаром нависла зелено-белая маркиза продуктовой лавки Жозюэ Гольденберга. Гольденберг, заметив Эгаре, преградил ему дорогу.
– Мсье Эгаре, скажите… – начал он смущенно.
О боже! Неужели он сейчас опять пристанет со своим порно?
– Я по поводу Брижит. По-моему, девочка становится… э-э-э… так сказать… женщиной. А это чревато определенными проблемами. Вы меня понимаете? У вас нет от этого какой-нибудь книги?
К счастью, на этот раз, видимо, обойдется без «мужского разговора» о порнолитературе. Сегодня Гольденберг выступает всего лишь в роли отца, приведенного в отчаяние половым созреванием дочери и измученного вопросом, как грамотно провести с ней разъяснительно-воспитательную беседу, пока она не попала в руки какому-нибудь «умельцу».
– А почему бы вам не сходить в школу и не поговорить с учителями?
– Ну, не знаю… Может, это все-таки лучше сделать моей жене, а?..
– А вы сходите вдвоем. Приемные часы – первая среда месяца, в двадцать часов. После этого вы могли бы где-нибудь поужинать вдвоем.
– Я?.. С женой? С какой стати?
– Она наверняка была бы рада.
Мсье Эгаре пошел дальше, не дожидаясь, пока Гольденберг подведет научную базу под свое нежелание следовать его совету.
Впрочем, он сделает это и без него.
Можно не сомневаться, что в ближайшую первую среду месяца в школе, как всегда, будут сидеть
