на востоке, две тысячи жителей, не больше. Тогда он показался мне таким огромным. Теперь же я понимаю, насколько ошибалась. Ни одна видеозапись в «Пангее» не передаёт ощущения от нахождения здесь. Только шумно слишком. Птиц не слышно.
– Слышно, когда подлетают достаточно близко, – возразила Лилия. – Но, если захочешь послушать пение, гораздо легче включить плейлист на «Ювебе».
Беспрерывный шум тысяч дронов проникал сквозь окна. Жители Гибралтара научились игнорировать этот звук, и только приезжие обращали на него внимание.
– Спасибо, что вытащил меня из тюрьмы, – сказала Арлетт, и её глаза засветились. Она сверлила Андреса взглядом, проникающим прямо в душу. – Если бы ты не попал туда, я никогда бы не выбралась. Я очень тебе благодарна.
От девушки исходило тепло и обаяние, она как батарейка напитывала воздух вокруг себя энергией. Рядом с ней Андрес чувствовал себя намного лучше. Ему хотелось дотронуться до неё, чтобы немного подзарядиться. Это чувство он не испытывал уже очень давно.
Дни в тюрьме проходили слишком сложно, чтобы Андрес задумался о своей новой подруге как о паре. Она обладала намного более мягким характером, чем последняя подружка Андреса – Шарлотта. Та была настоящей стервой, которую ненавидели все, кроме него. Арлетт выступала полной противоположностью: она была доброй, открытой и понимающей. Все, с кем он встречался, были красивыми, но эмоционально незрелыми и жёсткими.
– Видеть тебя радостной – достаточная плата за освобождение, – ответил Андрес с улыбкой. Ему передалось её настроение.
«После выздоровления отправлюсь в путешествие по свету вместе с ней», – решил Андрес. После недель в заключении он мечтал погреть огрубевшее тело на горячем пляже Новой Каледонии, вдали от людей и цивилизации.
– Хочешь есть? – спросила Арлетт. – Я попрошу повара сделать нам нсибы.
– О нет, – засмеялся Андрес. От одного воспоминания о кукурузной каше начинало воротить. В неё добавляли белковый порошок, клетчатку, витамины и микроэлементы, чтобы заключённые не умирали от недостатка полезных веществ, но вкуснее она от этого не становилась. – В жизни больше не прикоснусь к ней. Выворачивает от одной только мысли.
– Нсиба – самое вкусное, что изобрело человечество, – возразила Арлетт.
В тюрьме кормили только ей, и за долгие годы организм разучался есть что-либо другое. Если бы перед девушкой сейчас поставили сочный стейк из говядины вагю, стоимостью четыре тысячи долларов за порцию, она бы решила, что это полнейшая мерзость. Её стошнило бы от одного только кусочка.
– Я попрошу повара сделать нсибу из лучшей кукурузы, – сказала Арлетт. – Наверняка она будет лучше, чем в тюрьме, тогда-то ты и оценишь её по заслугам.
Она развернула коляску и покатила в сторону выхода. В дверях она остановилась и произнесла:
– Я быстро!
Вопреки
