давно не звонил…
А я тут недалеко от Кривоколенного.
Нет, на Воронцовом Поле в ресторане.
Да, с девушкой.
Нет, со студенткой».
Я заливаюсь краской. Это он что, про меня?
«Свободен сегодня?
Отлично, я зайду попозже».
В смущении я не знаю, чем себя занять, чтобы не подслушивать. Достать телефон, про существование которого я и забыла, кажется невежливым. Я озираюсь по сторонам, рассматривая интерьер зала. Обращаю внимание на заполненный книгами старинный шкаф позади Профессора, где было полное собрание сочинений Толстого, Достоевского и целых три полки занимали бордовые тома Ленина. На другой полке стояли виниловые пластинки в потёртых обложках, коллекция керамических слоников, расставленных полукругом от маленьких по краям к большому по центру. Подперев один из массивных томов, сидел, обхватив колено руками, конечно, не кто иной, как Максим Горький. Радуюсь находке, улыбаюсь.
– Что улыбаешься? – он отрывается от телефона.
– Увидела Максима Горького.
– М-м-м-м…
Видимо, Горький не интересует его так, как меня – он даже не оглянулся проследить за моим взглядом. Снова погружается в телефон ещё минут на десять. Я продолжаю считать слоников, картины, столы, свечи на столах, салфетки, перечисляю про себя все оттенки красного в этом зале.
– Что они так долго? – замечает он, убирая телефон в карман. – Умираю от голода! – поворачивается на стуле, высматривая официанта. Развернувшись обратно, смотрит на меня так, будто забыл о моём присутствии и только сейчас заметил, что я сижу здесь и смотрю на него.
– Ну что, Соня, рассказывай.
– Что рассказывать?
– Что-нибудь интересное.
– Даже не знаю, что вам будет интересно…
– У тебя парень есть?
Я вспыхиваю, будто спичка, и высматриваю официанта, молясь, чтобы он принёс еду поскорее.
– Нет, нету.
– Нет? – спрашивает, вскинув брови, с нарочито преувеличенным, как мне кажется, удивлением. – Почему?
– Не знаю. Так получилось, – я вижу, что этот ответ его не устраивает, и добавляю: – Мне никто не нравится, – это была почти правда.
– А как же секс?
– Ну… я справляюсь.
– Как справляешься?
В ответ я закрываю лицо руками и качаю головой.
– Ничего не слышу! – жалобно доносится из-под ладоней.
Он хмыкает, но продолжает:
– Не бывает так, чтобы никто не нравился.
Я слышу, как у меня в голове крутятся шестёренки, судорожно соображаю, что ответить. Как перевести тему? Нет, я не хочу менять тему. Бабочки в животе трепещут и взлетают к самому горлу.
– Есть один человек, но я ему не нравлюсь.
– Кто же он? Я его знаю?
На этом, ввергающем в отчаяние вопросе, приходит моё спасение в лице официанта, ставит перед нами тарелки с салатами. Его – подан цельной массой, будто слепленной из детской формочки, с веточкой петрушки сверху.
