стали стремительно проноситься перед ним. Теперь он не ночной летчик – он свидетель. Перед его глазами ярко вспыхивал свет, раз за разом озаряя одну и ту же картинку: чья-то рука сжимает нож с блестящим и острым лезвием, и она все ближе.
Масса, выползая из комнаты Эдди, отростком кинулась на шкаф с комиксами, который чуть было не упал. Существо быстро ощутило в предмете ненадежность и отцепилось от шкафа, прилипнув к стенке, а шкаф тяжело встал на место, заставив комиксы внутри подпрыгнуть. Выбравшись из комнаты, желейная плоть потянулась щупальцами к лестнице на первый этаж.
Затем настал черед Моники. Сквозь сон она чувствовала, как каждая частичка ее тела, каждый сустав утопал в реке боли. Движение полоскало чувства, как опасная бритва поражает чувствительную кожу.
На каждой ступени сундук то и дело падал на влажную и эластичную форму кровавого существа. Масса из плоти и крови вцепилась отростками в стенки сундука, не давая ему кубарем покатиться вниз. Преодолев лестницу, сгусток пополз по коридору.
Оливия тонула в океане пресной воды. Она без конца вливала себе в глотку живительную жидкость, основу всех основ, то, что дает жизнь, и ей казалось, что жажда никогда не кончится.
Новые отростки прилипли к ручке двери, ведущей в подвал. С чмокающими звуками конечности отворили проход вниз. Масса протащила себя вместе с сундуком внутрь и так же, как и ранее, преодолела путь по лестнице вниз, пока не оказалась на бетонном полу подвала.
Джеймс… Ему было хорошо. Это был вовсе не кошмар. Он стоял перед волшебной печью, из которой стремилось вырваться жгучее пламя. Мужчина с довольным видом закидывал в огонь каждого члена своей семьи. Он получал от этого удовольствие. Его семья выстроилась бесконечной очередью из своих двойников, и каждая жертва заставляла разгораться печь все жарче. Но самое приятное – не это жертвоприношение. Приз – вот цель этого безумного сожжения. С другой стороны печи выезжал конвейер. Каждая смерть в пламени конвертировалась в пачки новеньких банкнот. Свежие, еще теплые деньги – вот результат его жертв. Джеймс улыбался. Его улыбка отражалась на сверкающей пластине приборной панели печи. Он всего раз увидел свое отражение. Бе зумное лицо, изуродованное сочащимися гноем ранами. Это было лицо настоящего Джеймса. Он так любит тепло. Тепло своих денег.
Нагромождение плоти двигалось в сторону дальней стены подвала. Издав последний громкий отвратительный звук, сгусток будто обрадовался новому месту и за несколько секунд скрылся из виду, просочившись обратно в свой дом.
Сны потихоньку оставляли жителей дома. Кошмар спит, пока спокоен Он. Плоть имела имя, но обитателям дома оно было неведомо. Никто не должен знать, а значит имя – тайна. Как только бесформенная тварь обрела свой уголок, сны исчезли. Тварь укрылась там, откуда пришла. В далеком коридоре миров, в месте, где любая душа найдет исполнение своих желаний, а ответственность – своих должников. Тварь уснула. Но скоро сны снова придут к хозяевам дома, а вид их будет реален. Осталось совсем чуть-чуть.
