и начали осмотр ведомства Аристархова самостоятельно, временами прибегая к помощи переводчиков. Доступ у них был максимальный, ограничений никаких. Осуществлялась инспекция так: сестры, вооружившись списками работников, прочесывали отделы и департаменты. Своим вниманием они не обошли даже уборщиц.
Похожие на привидения в черных рясах, они подходили к каждому рабочему столу своей скрежещущей походкой и становились напротив. Стояли безмолвно и неподвижно до тех пор, пока человек за столом не поднимал голову от компьютера и не встречался с кем-то из них взглядом. Пару секунд его просвечивали рентгеном две пары красных глаз, затем одна из сестер делала пометку в списке, и они шли дальше. Вопросов матушки не задавали. Иногда перебрасывались меж собой парой фраз клокочущими голосами.
По данным Василия Эдуардовича, в его ведомстве числилось 243 бесовских сотрудника. Но в списках, поданных ему монахинями, фигурировала 251 персона. Аристархов спорить с монахинями не стал, но несоответствие его напрягло.
После завершения аудита сестра Сфено и сестра Эвриала направились прямиком в кабинет Василия Эдуардовича, велев переводчику дожидаться в приемной. Волю сестер озвучивала матушка Эвриала, неожиданно заговорившая по-русски, бегло, но с акцентом. Сфено во время беседы не издала ни единого клекота.
– Полномочия? – спросила пристава монахиня своим сухим безжизненным голосом.
– Ваши полномочия? – уточнил Аристархов. – Максимальные. Полный карт-бланш.
Сфено кивнула сестре.
– Всех собрать, – прокаркала Эвриала. И показала на списки бесов, лежащие на столе у Аристархова.
– Где собрать? В конференц-зале? Когда?
– Всех собрать, – сухо повторила монахиня. – Отдельно.
– Понял, сделаем. Соберем всех в другом месте.
– Толмача убрать.
– Толмача? Какого толмача?
– Толмача убрать.
– А, переводчика? Он не понадобится? – догадался Василий Эдуардович, стараясь не смотреть в страшные красные глаза монахини-альбиноски. – Почему?
– Пострадает, – коротко ответила матушка Эвриала. И для убедительности провела большим пальцем, обтянутым черной кожаной перчаткой, по своему платку там, где у нее было горло.
Аристархову стало не по себе до дурноты. Он побледнел и покрылся испариной.
– Только этих, – снова закаркала матушка Эвриала, указывая на списки. – Других убрать. Пострадают.
– Я вас понял. Когда нужно собрать?
– Завтра. В полночь. Полнолуние, – повторила она еще раз, повысив голос. – Пройдет без помех.
– В полночь? – глупо переспросил Аристархов.
Монахини ничего не ответили, они сидели и молча сверлили его немигающими красными глазами.
– Хорошо-хорошо, –
