домашнее задание делаем! – Неожиданно для себя самого, Дима уверенным голосом заявил первую пришедшую в голову нелепицу.
– Домашнее зада-а-ание? – удивлённо протянул голос за фонариком.
– Ну, да, – поддержала Тоня, – мы пишем доклад по краеведению. Надо было найти исторический объект, исследовать его, посмотреть базу в архиве – и написать его историю. А особенно круто, если ещё поговорить с кем-то, кто там работал, и знает что-то, чего нет в архивах.
– Училка сказала, что в таком случае за весь семестр можно не париться! – поддержал Дима, – автомат выйдет.
– Эк вас молодёжь гоняют! – голос вздохнул, – лады, ясно всё с вами, приблудышами. Айда ко мне. Тут нельзя так просто, без разрешения разгуливать. Расскажете про вашу школу, чаем вас напою, да заодно документы для разрешения выправлю. Потом только в школе их с работой сдайте, а то мне неприятность выйдет: скажут, мол, недоглядел.
Дети переглянулись, и уверенно двинулись на свет.
Кот в рюкзаке никак не успокаивался – по мере того, как они приближались к пожилому незнакомцу, он все сильнее ёрзал, пошикивал и порыкивал. «Успокойся, – тихонько пробормотал Дима, – а то нас из-за тебя сейчас точно вышвырнут. И родителям позвонят». Кот недовольно взрыкнул еще раз, но притих, и больше не ёрзал. Затаился.
По мере приближения к тёмной фигуре Дима все отчетливее ощущал запах горелой шерсти.
«Бушлат он свой на печи сжег, что ли?» – недовольно думал он, стараясь приветливо улыбаться в ярком свете фонарика.
Старик оказался неожиданно высоким и массивным. Не меньше двух метров роста, как решил Дима. Лица по-прежнему было не разглядеть из-за фонарика, а светить телефоном было невежливо. Да и не уместно.
– Айда за мной, мальцы, – сказал незнакомец, когда они поравнялись, и развернулся. Луч мощного фонаря теперь упирался в видавшую виды полуоткрытую дверь у противоположной стены корпуса.
Когда они подошли, дед толкнул дверь, и та неохотно, с неприятным скрипом открылась. Изнутри пахнуло затхлым теплом, как из подвала. В помещении был земляной пол, на котором стоял квадратный деревянный стол со скамьёй. У стены, где полагалось быть окну, был продавленный почти до пола массивный зелёный диван. Слева, на стене, горела единственная тусклая лампочка в казённом матовом абажуре.
– Проходите, – старик освободил проход, и сделал приглашающий жест рукой, – обутку сымать, хе-хе, не надо. Ранец свой на лавку брось, нечего на полу ему валяться, – он указал на Димин рюкзак.
Когда хозяин снял старый, весь в масляных пятнах, армейский бушлат и ушанку, размотал шарф, дети, наконец, смогли его разглядеть. Тоня едва сдержалась, чтобы снова не закричать; Дима отреагировал гораздо спокойнее – похоже, подсознательно ожидал чего-то подобного. Лицо старика было обезображено ожогами: оплывшие щеки, без намёка на щетину. Неровные седые кустики остатков бровей. Искорёженный (но, к счастью, сохранившийся) нос. Глаза удивительным образом гармонировали с ужасными шрамами: несмотря
