Салоники словно раскололись на два разных мира. На южной стороне от улицы Эгнатия о пожаре знали, однако были уверены в собственной безопасности. Помочь они ничем не могли и считали своим долгом сохранять спокойствие.
А в это время Тасос направлялся обратно на север. Почувствовав сильный запах жареной баранины, он догадался, что мясной рынок, должно быть, тоже горит, а увидев обезумевших от страха овец, бегающих по улицам, уверился в правильности своей догадки.
Видеть бегающих без присмотра животных уже довольно странно, но тут он в придачу ко всему увидел, что к нему летит какая-то гигантская птица. Она упала на мостовую в каких-то нескольких сантиметрах от Тасоса, и только тут он понял, что это не птица, а стул. Три ножки из четырех отломились при ударе. Вся улица была завалена брошенными вещами, и до сих пор, готовясь бежать, люди выбрасывали из окон все подряд: швейные машинки, столы, шкафчики… Они уже поняли, что никогда не вернутся в свои дома, и отчаяние овладело ими.
Со слепой покорностью человека, уже полвека служащего одной и той же семье, Тасос намеревался во что бы то ни стало выполнить поручение хозяина. Когда встречная толпа преграждала ему путь, он останавливался и ждал, прижавшись к какой-нибудь двери, и в конце концов добрался до конца улицы, где находился торговый зал. Он увидел языки пламени в окне второго этажа, однако фасад здания был еще нетронут.
«Ничего, я быстро, – подумал он, – только забегу, книгу заказов возьму».
В зале огонь, словно голодное чудовище, жадно пожирал рулоны тюля и тафты, прежде чем не спеша, с удовольствием приступить к главному блюду – шерсти и плотному льняному полотну. Рулоны вспыхивали, как спички в коробке, и воспламенялись друг от друга.
Зеваки видели, как все окна вдруг вылетели под напором горячего воздуха. Если бы в этом здании были сложены вместо тканей бруски гелигнита, и тогда взрыв, пожалуй, не вышел бы сильнее. Осколки стекла разлетелись в воздухе и осыпались смертоносным дождем. И здание, и все вокруг него было полностью уничтожено.
В ту самую минуту, когда Тасоса поглотило пекло, братья уже подходили к улице Ники.
Им оставалось пройти мимо нескольких соседних вилл, когда Константинос бросил взгляд налево, в темную боковую улочку, и увидел в конце ее зарево. К своему ужасу, он понял: свершилось то, что все считали невозможным. Огонь пересек улицу Эгнатия. Это меняло все.
Ветер изменил направление и стремительно нес огонь на юг, к той большой части города, где были сосредоточены почти все коммерческие здания, а также самые роскошные дома Салоников. Остановить его не могло ничто. Угроза нависла не только над домом Константиноса, но страшнее для него было то, что его склад, крупнейший склад тканей во всей Греции, тоже оказался на пути огня.
Хотя уже было ясно, что пожар оборачивается ужасающим бедствием для города, он все еще надеялся, что катастрофа минует лично его, Константиноса
