но можно потом расстелить рубахи и посидеть на них, пока обсохнем. Или Пардино обнять: он пока тебе это не очень позволит, но мы его уговорим. Его шерсть лучше всякого полотенца!
– Джан!!!
Сестра непонимающе оглянулась сперва на Бека, свекольно-красного, затем на Айше, тоже до ушей налившуюся багрянцем, и ойкнула. А потом захихикала.
Миг спустя они смеялись уже все трое. Как сверстники. Как ровня друг другу.
Как друзья.
– Да, с вами не соскучишься, – признала Айше, когда они наконец умолкли, обессилев от хохота.
– А то! – задорно подтвердила Бал.
Дочь шахзаде снова опустила босые ступни в бассейн, поболтала ногами в теплой воде. Какое счастье, что вокруг – Амасья, а не Истанбул, великий город, султан среди столиц мира! Тамошний гарем она, вообще-то, по малолетству помнила плохо, но вот год назад пришлось с матерью побывать в столице столиц – и, тоже не все понимая, главное ощутила безошибочно: словно по лезвиям кинжалов меж ядовитых змей ступаешь.
Потому что она – дочь шахзаде Мустафы: того, которому быть следующим султаном. Какие бы козни ни строила роксоланка-Хюррем, да будет проклята ее утроба!
В Амасье можно спокойно ходить по отцовскому дворцу, не очень-то задумываясь, где проходит граница между гаремом и селямлыком, мужской половиной. Равно как и о том, что во внутридворцовом жилье отцовского телохранителя деления на мужскую и женскую половины как-то вообще не заметно.
И с детьми этого телохранителя можно дружить, даже если он всего лишь чифтчи.
– А вы своему отцу на пахоте помогали? – спросила Айше специально для того, чтобы закрепить эту мысль. И тут же испугалась, что ее слова, наоборот, покажутся обидными.
– Ты что, думаешь, в чифтлыке только пахать и можно? – Бал явно не обиделась, и Айше с облегчением перевела дух.
– Ну… А что еще?
– Да много чего. Наша семья никогда не была так бедна, чтобы самим за волами ходить. Отец, когда здесь поселился, сразу пару работников нанял, да еще у нас доля в кюрекчи-орта, лодочной артели была… да и есть до сих пор. Там сейчас заправляет старший брат Ламии, а раньше их отец верховодствовал, только он умер в позапрошлом году. А главный владелец все равно наш отец, Аджарат! Из пяти больших ладей, что там сейчас в ходу, три на наши деньги выстроены, вот! И полторы водяной мельницы у нас есть. Одна – целиком наша, а другой мы пополам с Мохаммедом туршуджу[3] владеем.
– То есть вы больше на реке росли, чем за плугом? – уточнила Айше.
– Дался тебе этот плуг! – ответила девочка по-прежнему без обиды, но с досадой; дочери шахзаде даже пришлось напомнить себе, что она сейчас говорит не со служанкой, а с новой подругой… с первой в своей жизни настоящей подругой. – Я же говорю, мы с самого начала богатые были. Даже мамины украшения не пришлось
Туршуджу – нечто вроде гильдии (торговцы, кулинары, владельцы лавок), специализировавшейся на изготовлении и торговле разного рода соленьями, копченостями и маринадами.
