увидеть своими глазами. Его волосы и знаки на руках сияют так, что больно глазам. Золотой! Словно ангел спустился с небес в нашу грязную дыру. В черном с золотом плаще, облаченный в лучи солнца, с рыкающим львом на груди.
У него суровое немолодое лицо, выражающее власть и мощь. Волосы зачесаны назад, тонкие губы не кривит улыбка. Ни единой морщины, только длинный шрам на правой скуле.
В какой-то программе говорили, что такие шрамы отличают нобилей, элиту правящей касты. Их готовит особое учебное заведение, и им одним известны секреты, которые позволят человечеству колонизировать все планеты Солнечной системы.
Главный что-то говорит другому золотому. Высокий и стройный, тот чем-то похож на женщину. Лицо без шрама, неестественно гладкое – похоже, напомаженное и нарумяненное. Губы блестят, волосы тоже, но по-другому. Смотрится он здесь нелепо. Впрочем, и мы ему не слишком нравимся, – слушая старшего, косится в сторону и брезгливо принюхивается. Говорят они только между собой. Еще бы, ведь мы недостойны даже смотреть на золотых. И в самом деле хочется отвести глаза, чтобы не испачкать своим ржавым взглядом это солнечное великолепие. Я чувствую стыд и вдруг понимаю почему.
Лицо со шрамом мне знакомо – как и всем, кто смотрит телевизор. После Октавии Луны это самая известная персона на планете – Его Светлость Нерон Августус, лорд-губернатор Марса. Решил сам взглянуть, как меня высекут. За спиной у него беззвучно застыла пара черных воронов в закрытых стальных шлемах. Мы родились копать шахты, они – убивать людей. На две головы выше меня, по восемь пальцев на каждой руке. Черных создали специально для войны. Смотришь на такого, и сразу вспоминаются рудничные гадюки – такой же змеиный взгляд.
В свите нобиля еще десяток человек, в том числе еще один золотой помоложе – видимо, его помощник. Он еще красивее губернатора и, похоже, недолюбливает женоподобного типа. Вокруг снуют с камерами в руках зеленые, совсем букашки на фоне высоченных воронов. Волосы у коротышек черные, зеленые только глаза, в которых сейчас горит фанатичный огонь. Не часто им доводится снимать такое зрелище: наказывают не кого-нибудь, а проходчика. Интересно, на сколько колоний идет трансляция? Небось на всю планету, раз сам губернатор здесь.
Под прицелом камер с меня торжественно сдирают скафандр, который только что надели. Поднимаю глаза на экран и вижу самого себя с обручальной лентой, болтающейся на голой шее. Неужели я такой молодой и тощий? Тащат по ступеням на эшафот к железному столу, кладут лицом вниз и закрепляют руки по сторонам. Невдалеке над головой маячит петля. Здесь умер мой отец. Дрожу, прижатый к леденящему металлу. Ноздри щекочет запах синтетической кожи: старшины стоят с плетями наготове. Вот один из них вопросительно кашлянул…
– Да восторжествует закон и свершится правосудие, ныне и во веки веков! – провозглашает Поджинус.
Сорок восемь ударов, и неслабых, даже от дядьки Нэрола. Иначе нельзя. Плети свистят и визжат, врезаясь
