научным работникам, нравится, что его страницы открыты спорным гипотезам и, по существу, являются весомой поддержкой исследователям, занятым поисками новых, неординарных подходов во всех сферах науки, вопреки общепринятому, так называемому, «здравому смыслу».
Исходя из этих соображений, я посчитал логичным послать Вам мою статью – «Пространство-Время и его роль в психомеханизме людей. (К вопросу принципиально новой методологии лечения психических заболеваний, в том числе, наркоманов, субъектов склонных к суицидам и проч.)»
Предлагаемая статья является лишь малой частью моей монографии, где рассматриваются многие, приоткрывшиеся, и, весьма неожиданные эффекты, относящиеся не только к предмету моего исследования психиатрии, но и к совершенно иным сферам науки.
Надеюсь, сей труд заинтересует журнал, и я буду иметь честь увидеть его в ближайшем из номеров.
Письмо свое профессор знал наизусть. Над ним и над статьей, ему с Инной, пришлось порядком потрудиться. Больше досталось Инне. Она лучше него владела английским.
Письмо она перевела в один присест, а со статьей было сложнее. Переводить с русского на английский, следуя необходимой стилистике и, не нарушая профессионального смысла изложения, оказалось делом нелегким. Они с Инной прямо-таки вымучили этот перевод. А потом как манны небесной ждали выхода каждой книжки, журнала. За это время вышло девять номеров, которые они читали от корки до корки, в поисках хотя бы ссылки на посланную ими работу. А она преспокойненько лежала себе на столе этого Пуфячка.
«Черт плешивый»!» – в сердцах выругался Караев.
– Ты слышал?! – дернулся Шкаф Угрюмый.
– Что слышал?
– Чей-то голос, – зыркая по сторонам, настороженно прошептал он.
– Тебе показалось… Это бурчит у меня в животе, – осклабился малый Шкаф, и, потирая живот, добавил:
– Страсть как жрать хочется.
Караев перевел взгляд на лист, что лежал на папке справа и… замер. Он узнал в нём фирменный бланк родного Министерства здравоохранения. Выглядел он невзрачно. Судя по характерным чёрным полосам, идущим сверху вниз, его пересылали по факсу. Однако текст читался ясно. И первая же строчка его привела в крайнее замешательство…
Написанное на азербайджанском языке, оно было адресовано, печально известному преемнику КГБ, Министерству Национальной безопасности. Профессор одним махом проглотил каждую строчку этой страшной бумаги. Со всеми абзацами и знаками препинания. Документ имел к нему самое прямое отношение.
Взяв себя в руки, Караев, как и подобает профессиональному исследователю, с отрешённой холодностью вникая в каждое слово и в каждую фразу, стал снова и тщательно, с мазохистской беспощадностью прокручивать их в своей мясорубке анализа.
Перед трёхзначной цифрой исходящего номера, стоял персональный буквенный символ министра – «Н», что означало «назир».2 Значит, письмо готовилось лично им, министром здравоохранения. Внизу красовался немного
Назир(азерб.) – министр.
